– Собственный кабинет, кипа историй и доклад главному в его кабинете минут через сорок.

– Не-е-ет!

– Да-а-а! – беззлобно передразнила она.

– Шансы равны нулю?

– Я бы сказала, минус единице.

– Это нечестно!

– Согласна. Но давай отложим выяснение отношений на потом.

Она отсоединилась прежде, чем Вадим успел выразить хоть какую-то реакцию и попытался выяснить детальное значение этого «потом». Телефон тут же ожил снова, но Марго не глядя швырнула его в сумочку: она работает, что же тут непонятного? Через полчаса выглянула в коридор и окликнула сидящую на посту медсестру:

– Катюша, попросите девочек, кто более или менее свободен, заглянуть ко мне.

Еще через пять минут, отдав двум сестрам кипу историй и перепоручив им поход к главврачу, Маргарита направилась в реанимацию.

Девушка с вырезанной маткой уже пришла в себя и с удовольствием слушала, как Карина рапортует ей о ходе последующего, безусловно, успешного лечения. О состоянии этой пациентки можно было не волноваться, и заведующая со спокойной душой спустилась обратно в отделение. На пороге ее уже ждала Катюша с телефонной трубкой в руках. Девушка сочувственно закатила глаза, и у Маргариты не осталось ни малейших сомнений в том, кому она так срочно потребовалась. Хотя этого следовало ожидать. Ее вызывали на ковер, а она посмела прислать вместо себя двух медсестер.

– Да, Петр Николаевич? – участливо обратилась хирург к главврачу больницы, который наверняка уже заставил-таки взорваться телефон в ее кабинете, а сумочку – разлететься на куски от настойчивых, но безрезультатных вибраций.

– Маргарита Владимировна, – трубка говорила по-прежнему вкрадчиво, но отчетливо слышались раздраженные нотки, – я же просил вас прийти.

– Вы просили принести истории. Извините, если я вас неправильно поняла. Что-то не так заполнено?

– Заполнено, я надеюсь, все, как всегда, согласно требованиям. – Он натужно замолчал, и Маргарита позволила себе поторопить его – ей предоставили шанс провести неприятный разговор по телефону, и она не преминула им воспользоваться.

– Но? – выжидающе спросила женщина, и трубка тут же оживилась.

– Но пациенты, я думаю, вы со мной согласитесь, это не только карточки с диагнозами.

«Это еще и их не всегда приятные родственники», – подумала Маргарита, а вслух сказала:

– Это, в первую очередь, люди, Петр Николаевич. Кстати, так же, как и врачи.

– На что вы намекаете?

– Только на то, что в любой конфликтной ситуации следует учитывать человеческий фактор. Мы с вами отлично знаем, что я не нарушала никаких инструкций и имела право предоставить шанс начинающему врачу провести операцию, контролируя каждый ее шаг. Я прекрасно понимаю, что и вы, как главный врач и всеми уважаемый человек, не можете упускать из виду человеческий фактор: мать пациентки в данный момент способна внимать исключительно собственным чувствам, а не здравому смыслу. Кроме того, я предполагаю, что, будучи чрезвычайно занятым человеком, вы не можете позволить себе разбираться полдня с ее жалобами и требованиями. Именно поэтому вы идете по пути наименьшего сопротивления: делаете вид у нее на глазах, будто выражаете недовольство и грозите мне пальчиком. Считайте, что я приняла предложенные правила игры и повинилась. А женщине, пожалуйста, передайте, что ее дочь проснулась, и если она очень хочет, я попрошу Карину Вагизовну оказать любезность и в качестве исключения похлопотать о ее допуске в реанимацию. – Мгновение она переводила дух, потом спросила со свойственной главврачу вкрадчивостью: – Так мы договорились?

Несколько секунд трубка напыщенно молчала, потом поинтересовалась:

– А что, эта твоя Карина действительно так хороша? – И тон, и характер вопроса однозначно говорили о том, что молнии посверкали, но гроза прошла стороной.

– Более чем, – все еще сдержанно ответила Маргарита, потом смягчилась и добавила: – Больнице просто повезет, если она останется.

– Ну, давай, давай, старайся. Делай все необходимое для сохранения кадров.

«А чем же, интересно, я занимаюсь? Именно за это вы пять минут назад и хотели спустить на меня собак, милейший Петр Николаевич».

– Я буду стараться, – ответила женщина не без сарказма, а главврач неожиданно расхохотался.

– Ох, Маргаритка, Маргаритка, чутье у тебя на хороших хирургов, право слово. Если еще научишься из них таких же, как ты, дипломатов стряпать, цены тебе не будет.

– Я попробую. – От сарказма не осталось и следа.

– Ну, бывай.

«Спасибо» женщина говорила уже коротким гудкам в телефоне. Она отнесла трубку на пост и ответила на вопросительный взгляд Катюши ничего не значащим пожатием плеч. Маргарита не считала нужным вводить медперсонал в детали своего общения с начальством. Не уволили – и прекрасно, а остальное неважно. Новый короткий взгляд на часы – полчетвертого: уже ни поесть, ни кофе выпить, через сорок минут новая схватка с Трофимычем, а еще нужно зайти посмотреть, кого там перевезли вместо Ляли, заглянуть в историю, чтобы быть в курсе. А потом уже шахматы.

Играть Маргарите не особо хотелось, но она уже кормила старика завтраками без малого четыре дня. В понедельник было три операции подряд, и хирург вышла из операционной только в пятом часу вечера с единственной мыслью: душ и кровать. Во вторник (один из немногих дней, когда удалось пообедать) как раз полчетвертого Зойке – предводительнице первого королевства – вздумалось устроить очередной скандал из-за случайно незакрытого окна, и Маргарите понадобилось целых полчаса, чтобы сначала утихомирить необузданный гнев, а потом провести Зойке разные технические манипуляции (измерить температуру и давление, вколоть витамины и положить на голову, которая разболелась от ее же собственного крика, холодное полотенце), и все это для того, чтобы оставить ее, а вместе с ней и всю палату в снова воспрянувшем состоянии духа.

Конечно, Маргарита не обязана этим заниматься. С ее стороны было бы достаточным проявлением внимания просто попросить медсестер сделать все необходимое для восстановления мира. Но тогда этого восстановления пришлось бы ждать еще очень долго: одна сестра в операционной, другая в перевязочной, третья сортировала лекарства, четвертая дежурила на посту, а пятая смотрела на Маргариту так испуганно, будто надо подойти не к женщине, а к разбушевавшейся корове. В общем, к тому времени, как кто-нибудь из медперсонала добрался бы до Зойки, ее вопли поставили бы на уши все отделение, а спокойствие пациентов Маргарита Королева ценила гораздо выше своего времени, так что партией в шахматы пожертвовала легко, пообещав Трофимычу, что «уж завтра непременно».

В среду доктора вызвали на консилиум по сложному случаю, а когда она вернулась, то в отделении обнаружилось сразу столько неотложных дел, что о шахматах не возникло и мысли. Мысль, правда, пришла с опозданием, и пришлось возвращаться от больничных ворот и извиняться перед стариком, пряча глаза. А вчера был этот пресловутый банкет, и сегодня Маргарита просто обязана сыграть партию, невзирая на свое желание (точнее, его отсутствие).