– И все же?

– Все могло статься, настолько внимательно к его жене я не приглядывался. Так почему ты спрашиваешь?

– Пока ни почему, – Ричард погрузился в мысли. – Я расскажу тебе позже.

Детективу действительно следовало подумать, особенно над тем, как проверить свою догадку.

* * *

Прошло четыре дня с последнего сна, и я немного успокоилась, хотя тревога все еще сидела где-то в груди, притаившись, и лишь иногда при невольных мыслях ускоряла биение сердца. Эмили стремительно шла на поправку, с каждым днем ей становилось все лучше и лучше, но ни Дортмунд, ни Трондерсом не давали расслабляться. Ежедневно они приезжали из клиники, проводили осмотр, записывали массу показаний в журналы, удовлетворенно цокали и загадочно хмыкали, довольные результатами.

– Нужно убедиться, что болезнь полностью отступила, – говорили они. – Стоит лишь немного недолечить, и последствия не заставят себя ждать.

Я кивала, соглашаясь, еще активнее кивала Эмили. В доме графа ей нравилось. Она очень быстро смекнула, что чем дольше продлится ее лечение, тем дольше мы здесь задержимся.

В довершение ко всему, прислуга в малышке души не чаяла.

То и дело я заставала экономку Марту приносящей Эмили свежую выпечку. Кухарка Зосси, видимо, нанятая после увольнения предыдущей, баловала сестру апельсинами и экзотическими киви. А вскоре у Эми стали появляться друзья.

В один из дней я увидела, как она играла в оранжерее с сыном конюха – Бартом. Юный сорванец, ровесник сестры, так же, как и вся прислуга, постоянно проживал в поместье вместе с отцом. Матери у него не было, зато обнаружился дворовый щенок, которого они с Эми «тайно» от всех протащили на территорию дома. Разумеется, все были в курсе их маленькой шалости, но прислуга специально закрывала глаза, выдавая сестре в порцию гораздо больше мяса, чем она бы могла съесть за один раз.

Я тоже делала вид, что ничего не замечаю. Меня умиляло стремление сестры заботиться о худеньком долговязом щенке с добрыми глазами и белым ухом, которое ярким пятном выделялось на черной шерсти.

Когда же я спросила у экономки, не будет ли против собаки граф Малкольм, когда вернется, она улыбнулась и со всей уверенностью ответила, что нет. Граф не сильно интересуется псарней, и прокормить еще одного пса, когда тот вырастет, особого труда не составит.

Это меня немного успокоило, потому что было бы весьма обидно, если щенок так и останется бездомным. Невольно вспомнился мой пес Люм из детства, у него, к сожалению, был более печальный конец. Проклятый Вивальд!

Это утро началось для меня так же, как и вчера: Марта принесла на завтрак овсянку и свежую газету. Я бегло ознакомилась с новостями о положении дел в стране. Ничего такого, что привлекло бы мое внимание. Особенно внимательно я пролистала заметки из провинциальных регионов, надеялась хоть в них увидеть что-то, что прольет свет на судьбу девушки, по моей вине оказавшейся на скамье подсудимых.

Но новостей я не нашла, и это внушало определенную долю оптимизма. Возможно, ее все же оправдали, а положительные приговоры мало кому интересны, чтобы попадать в колонки ведущей газеты. И напротив, если бы девчонку приговорили, наверняка какой-нибудь журналист оставил об этом событии хотя бы строчечку. По крайней мере, я себя так утешала.

Но муки совести были не единственным, что меня беспокоило. Сегодня ночью я почувствовала его. Нарастающий Голод, пока еще легкий, терпимый, но уже съедающий меня желанием выйти на охоту. Вот только после того, что я видела накануне во снах о Ванессе, идти и убивать мне расхотелось.

Плевать – кого: убийц, грабителей или иных подонков, – что-то во мне незримо испугалось второй сущности, насторожилось и попыталось ее осадить. По крайней мере, можно было обождать и дотянуть до приезда графа, чтобы обсудить с ним видения прошлого и после уже решить, как поступить дальше.

Да и памятуя о словах Малкольма, что Ванесса не питалась там, где жила, я поверила в их здравость. Неделю-две я вполне могла потерпеть.

– Марта, а письма от моей матери не было? – решила я спросить у принесшей чай экономки.

– Сожалею, баронесса, – она поставила поднос и налила свежезаваренный напиток в чашку. – Но как только принесут, обязуюсь тут же доложить.

– Спасибо, – поблагодарила я, в уме прикидывая, что уже пора бы.

По моим расчетам, если письмо я отправила в понедельник, то уже во вторник вечером или в среду утром мать должна была его получить, а значит, либо сегодня, либо завтра в пятницу мне принесут ответ.

Что буду делать в случае, если бедняжке все же вынесли смертный приговор, я не знала. Но подозревала, что придется придумать причины и покинуть поместье графа на день-два, запастись деньгами у секретаря Моргана и тайком вернуться в свой городишко. Связей с криминальными и подпольными кругами у меня не было, но я надеялась, что с измененной внешностью и большими деньгами сумею организовать бедняжке побег. В крайнем случае, сама узнаю, где держат арестантку, и всеми правдами-неправдами освобожу ее. О способах и методах я пока предпочитала не задумываться.

Все же организация вооруженного набега на городскую тюрьму или, того хуже, полицейский участок, весьма рискованное мероприятие, но и дать бедняжке быть повешенной я не могла.

Остаток дня я провела за играми с сестрой, а потом за чтением книг в библиотеке графа. Слуги меня не отвлекали, я же среди многочисленной литературы пыталась отыскать тот самый фолиант из сна, который изучал Малкольм, ну, или какую-нибудь другую полезную мне информацию. Если Ванесса была настолько сентиментальной, что в память о родине приказала весь холл уставить кадками с цветами, то кто знает, может, и какой-нибудь древний манускрипт из прошлого прихватила. Правда, вряд ли бы он лежал в библиотеке у всех на виду, но вдруг бы мне повезло, или внутреннее чудовище подсказало, где его искать?

Около десяти вечера в двери постучались, и в библиотеку вошла экономка. Было видно, что она уже готовилась ко сну, потому что была одета в ночную рубашку до пят, когда что-то сдернуло женщину с кровати и заставило выйти вначале на улицу, накинув вязаную шаль и взяв светильник, а потом поспешить ко мне.

– Госпожа, вам привезли письмо с пометкой «срочно».

Она протянула мне конверт.

Едва взглянув на обратный адрес и поняв, что это вести из дома, я напряглась. Что могло заставить матушку потратить лишние монеты за срочность? Лишь бы не произошло ничего страшного.

Поблагодарив Марту, я торопливо вскрыла конверт ножом для бумаги и вчиталась в долгожданные строки:

«Дорогая Роуз! Ты не представляешь, как я счастлива слышать от тебя подобные вести. Мы все очень беспокоимся за Эмили, но новости о том, что вам стал помогать граф, не могут не радовать. Я решила не медлить и тут же написать, чтобы ты не теряла свой шанс и постаралась завести с этим господином полезное знакомство. Он ведь так богат и столь недурен собой, что ради такого можно даже снять траур!»