— Ты была там счастлива? — зачем-то спросил он.

Мира вскинула на него удивленный взгляд.

— Счастлива? — переспросила она, произнося это слово так, будто и оно, и само его значение были какими-то инопланетными. Была ли она вообще когда-нибудь счастлива в этой жизни?

Была когда-то, давным-давно и так недолго, что теперь уже и вспомнить не могла, как это чувствовать себя счастливой.

— Не знаю! Наверное… Честно говоря, я никогда не задумывалась об этом. Жила себе и жила. Мне было хорошо, спокойно и просторно. Ничего не стесняло, не давило, не напрягало. Жизнь в Праге походила на жизнь в коконе. Ни тревог, ни волнений, ни забот, ни печалей, — говорила Мира, глядя куда-то поверх плеча Самарина. Возвращаясь мыслями в прошлое, в прошлое с Лешей Поляковым, она, как бывало не раз, словно со стороны видела, как много, очень много делал для нее муж.

Взгляд девушки стал отсутствующим, затуманенным дымкой воспоминаний.

Самарин почувствовал, как в душе шевельнулось неприятное чувство ревности, зависти, почти ненависти.

И не только к ней, к Мире, которая сейчас сидела и рассказывала, как хорошо и счастливо ей жилось с мужем в Праге, готовая тут же без зазрения совести изменить ему, но и ко всем женщинам в мире. Легкомысленным, инфантильным, лживым…

Вадим смотрел на нее и никак не мог поверить, что и она стала такой, как все. Мира, его Мира! Лесная нимфа с необыкновенными глазами, так часто приходившая во сне!

Да, она была такой же! И так легко предала его! Мира знала, что пожар на хуторе — дело рук ее родственника и его товарищей, но это не помешало ей выйти замуж за одного из них. Самарин не мог простить предательства по отношению к себе. Да и перечеркнуть тот факт, что все эти годы она была счастлива с Поляковым, тем самым Поляковым, сложно… Вадим окончательно понял: любовь лишь выдумка поэтов. Это только миф, в реальности поступками людей руководит страсть или расчет.

— Почему же ты уехала оттуда? — как-то слишком резко спросил он.

Мира перевела на него не совсем осмысленный взгляд. Поставив чашку с почти нетронутым кофе на стол, встала с кровати.

— Я схожу в… — Мира запнулась. — Я туда схожу! — махнула рукой в сторону выхода и спешно покинула комнату.

В санузле, вымыв руки, девушка оперлась о край раковины и взглянула на свое отражение в зеркале. Лицо казалось пугающе бледным, с почти прозрачной кожей. Глаза лихорадочно блестели. Мира вглядывалась в них, как будто пыталась найти ответы на мучившие ее вопросы, а в груди росло и крепло какое-то неведомое, непроглядное, гнетущее чувство. Снова захотелось бежать отсюда без оглядки.

Мирослава резко отвернулась от зеркала и покинула санузел.

Когда она вернулась, Вадим стоял посреди комнаты, рассеянно поглядывая на голубой экран телевизора.

— Поздно уже, — нерешительно сказала Мира, делая маленький шажок в его сторону.

— Да, — согласился Самарин, не отрывая глаз от ее лица.

Он сделал шаг вперед и сходу схватил ее в охапку. Мира тихо ахнула и уткнулась лицом в его плечо.

— Ты дрожишь, — прошептал Вадим, наклоняясь и сильнее сжимая ее.

— Я боюсь, — негромко сказала она, чувствуя, как дрожь сотрясает тело.

— Я не обижу тебя, — с улыбкой и невероятной нежностью в голосе произнес он, легко коснувшись губами ее волос. Его прикосновения были легкими и нежными, возможно, он не хотел пугать Миру едва сдерживаемой страстью, но они казались девушке разрядами тока, пронзающими тело…

Мира подняла к нему глаза. Губы ее чуть приоткрылись, трогательно и соблазнительно. Вадим коснулся их своими губами.

Он снова и снова прикасался к ее губам нежными, легкими, дразнящими поцелуями, пока Мира сама не обвила руками его шею и не приникла к его губам долгим, страстным поцелуем.

И все. Исчезли сомнения, колебания и страхи. Окружающий мир исчез. Вдруг показалось, что они одни. Одни не только здесь, в пустом здании администрации, не только в «Береге роз» и даже не во всем мире. Они просто одни, мужчина и женщина, без прошлого, будущего и настоящего. И все стало неважным, неглавным, ненужным.

Прильнув друг к другу, они целовались, как безумные, и не могли насытиться. Как будто всю жизнь шли к этому моменту, как будто всю жизнь только этого и ждали. Наконец их губы, руки и тела соединились, и этого воссоединения было достаточно, чтобы вознестись на вершину счастья. Правда, потом Мира осознает, что для счастья этого недостаточно, но это будет потом…

А пока, нежась в его руках, касаясь губами его прохладной влажной кожи, слыша, как постепенно выравнивается его дыхание и бешеный ритм сердца приходит в норму, Мира чувствовала, как что-то растет в груди, сметая все преграды… И так легко становится. И хочется смеяться и плакать! Хочется обнять весь мир и, подкинув шапку в небо, заорать: «Ура!»

Никогда и ни с кем ей не было так хорошо в постели. Ни Леша, ни тем более Гарик не смогли разбудить в ней чувственности. Близость с ними не касалась ее сердца, не затрагивала душу, оставляя безучастной и холодной. Но с Самариным Мира ощутила себя настоящей, полноценной женщиной. Впрочем, нет, не с ним впервые испытала она удовольствие от интимной близости… Много лет назад, зимней морозной ночью, на одном хуторе в глубине леса, со всем пылом юного сердца она отдалась другому мужчине и в первый раз познала это невероятное удовольствие…

Где-то на краю сознания терялась, не решаясь оформиться в уверенность, мысль, что Вадим и есть тот таинственный мужчина с хутора, которому она отдала свое сердце. Их обоих звали одинаково, они даже похожи были. И оба сумели подарить невероятное наслаждение. Оба сумели коснуться ее сердца. И вместе с тем думать о них, как об одном человеке, не получалось. Несмотря на внешнее сходство, они все-таки отличались.

Тот Вадим — таинственный и загадочный — человек, однажды вошедший в ее жизнь и бесследно исчезнувший из нее.

А Самарин — обычный среднестатистический гражданин, муж, отец, инженер в «Береге роз». У него обычная жизнь, в которой вряд ли присутствовали когда-либо загадки и тайны, мало-мальски похожие на те, которыми был полон Вадим с хутора.

К тому же это было бы слишком просто. Ведь тогда, десять лет назад, она ждала его, ждала до последнего и долго, очень долго не могла смириться с тем, что уже никогда больше не увидит.

Поэтому и сейчас легче думать, что они разные, совершенно разные люди, чем примириться с мыслью, что Самарин и Вадим из ее юности — один и тот же человек.

Мира могла бы спросить у него, чтобы развеять сомнения, об этом, но не спросила. В его объятиях ей так хорошо, вопросы все испортят. А может быть, просто боялась потерять то единственное светлое, что продолжало жить в душе на протяжении стольких лет…

Уходить не хотелось. Холодная, сырая ночь, пустой дом в деревне и одиночество, всю жизнь преследующее ее, казались особенно невыносимыми. Вот так бы и нежиться в объятиях Вадима всю жизнь, до того хорошо, уютно и тепло в них было. Однако Вадим не предложил ей остаться. Мягко, нежно, но решительно вернул с небес на землю, напомнив, что в номере у него дети и ему необходимо вернуться. А еще следует помнить об осторожности и не забывать, что он женат.