И я задумался. Я вспоминал, насколько древняя и сильная была та разумная субстанция, которая сейчас предлагала мне стать частью ее. Я думал, что наш мир, должно быть, продолжает упиваться своей силой, не зная, что пробудилось здесь, в Зоне, где ткань мироздания дала трещину. И стоит только этой силе раскачаться полностью, как Земля изменится. Она станет совсем другой.

А значит – на ней не будет великого множества вещей, ради которых стоит жить таким «кускам белка» как я. Будет только внеземной звон Струны. И больше ничего, до тех пор, пока Солнце не погаснет. А потом Струна снова будет натягиваться от звезды к звезде, ища место для нового приюта.

Девушка протягивала мне черную линзу, и в голове моей с каждой секундой все сильнее звучал ее зов.

Автомат висел у меня на груди. На то, чтобы его сорвать, потребовалось не больше половины секунды. Я не сдержал крика, когда полоснул очередью наискосок по девушке, опрокидывая ее на землю. Мне было страшно, потому что зов все сильнее раздавался в моей голове, и сколько еще времени я смогу ему сопротивляться – я не знал.

Она упала, выронив линзу и глядя незрячими глазами в небо. Зов не становился тише, да я этого и не ожидал. Потому что не девушка была истинной проекцией Струны, а ее котел. Точнее, такая же черная линза, только большая и казавшаяся жидкой сверху.

Ее надо было уничтожить. Чем быстрее, тем лучше. Это не уничтожит всех тварей Чертова Логова, но остановит их зарождение. А еще – это на неопределенное время закроет Струне дорогу из тех мест, где она спит, в наш мир. Потому что на создание новой линзы ей понадобится немало сил и изрядный срок. Хотя это будет уже не линза – Струна получит горький опыт. И придумает что-то более незаметное и эффективное. И тогда придется снова противостоять ей, гостье из чуждых и невероятно далеких глубин космоса. Правда, и у нас появится некоторое время на подготовку…

– Ты не посмеешь этого сделать, – сказала мертвая. Я повернулся к ней, как ужаленный. И увидел то, чего, может быть, видеть не следовало.

Девушка лежала в той же позе, в какой ее бросила на землю моя очередь. Ее тело как будто бы плавилось, таяло на солнце. Так же могла бы себя вести брошенная в огонь пластмассовая кукла.

– Я посмею. Потому что должен сделать именно так и никак иначе.

– Глупо. Почему ты не выбрал нашу, совершенную жизнь? Разве тебе хочется превратиться в пищу для червей?

– Извини. Привык. Да и некрасиво как-то выглядят ваши совершенные формы жизни.

Девушка свистяще засмеялась. И объяснила, что эти «совершенные формы» – просто машины, не имеющие ничего общего с настоящей Струной. Она изменила «студень», которого хватало в Зоне. И в частности в том полуобрушенном доме – там было его, скажем так, месторождение. Из этого студня она делала те самые серые комья, которые потом могли принимать любой облик. Так что не надо путать божий дар с яичницей.

Я не собирался ничего путать, как не собирался и ничего объяснять ей – такой же самой машине, как и вся та дрянь, с которой сейчас сражались «должники». Между тем бывшая девушка уже стала тем, чем была изначально – ошметком серой мерзости, напоминавшим драный мешок из толстого войлока, брошенный на землю. Кажется, она наконец-то окочурилась.

Я на всякий случай огляделся – нет ли еще каких сюрпризов, не спешит ли сюда еще кто-нибудь, желающий быстренько расквитаться со мной за мое пренебрежение к высшим существам. Но нет, мстителей не нашлось. Только из полуразрушенного дома выполз еще один ком и неторопливо укатился в направлении стрельбы, которая была уже совсем близкой…

Я подошел к большой Линзе и посмотрел на нее сверху. Поверхность того, что казалось водой, лениво колыхалась. В ее черном блеске отражались звезды. Увидев их, я невольно посмотрел на синее летнее небо.

– Что же с тобой делать, мерзость такая?

Думал я, впрочем, совсем недолго. Мысль человека всегда быстрее работает в сторону разрушения, нежели в сторону созидания.

Я вытащил гранату из кармашка на разгрузочном жилете. Подошел к Линзе, еще раз посмотрел в ее звездную глубину. И показалось, что оттуда на меня тоже кто-то смотрит с презрительным сочувствием, как на ненормального, который отвратителен, но не ведает этого. Это чувство меня и доконало.

– Сами вы уроды неполноценные, – проворчал я, рванул чеку и положил гранату на дно котла. Для этого мне пришлось окунуть руку в него. Странное ощущение – вы когда-нибудь чувствовали, как вокруг вашей руки плещется камень? Словами этого не передать.

А потом я прыгнул в сторону, закатился за остатки фундамента и сосчитал до трех. Раздался взрыв – он был тихим и приглушенным. А потом мир вокруг меня задрожал. Дрожь перешла в вибрацию, и в какой-то момент мне стало казаться, что сейчас мои несчастные внутренние органы поотры-ваются к чертовой матери.

Вслед за этим раздался гулкий звон. Он был, казалось, везде сразу. Как будто действительно где-то в непонятном измерении, одновременно и далеко, и близко отсюда, лопнула исполинская струна.

Потом стало тихо. Я приподнял голову, затем встал на ноги. Было очень приятно чувствовать нормальную, твердую землю, которая не трясется у тебя под ногами, как пол автобуса с плохими амортизаторами. Проведя рукой под носом, я обнаружил, что оттуда течет кровь.

Вытащив носовой платок, я утерся. Потом решил посмотреть, что же стало с Линзой.

Она все так же стояла на треноге, как будто взрыва и не было. Но теперь Линза уже не была черным озерцом со звездами в глубине. Из полукруглого основания к небу взвился застывший всплеск – как диковинный каменный цветок. Он имел цвет гематита – черный со стальным отливом. И странным образом чувствовалось, что Линза мертва.

Я удовлетворенно кивнул и присел передохнуть.

Прошло где-то с полчаса, и из леса стали выходить люди. Они были с оружием в руках, и их было немало. Я улыбнулся – ну вот и «должники» пожаловали. Вытащив из кармана рацию, я включил ее и сказал:

– Вы только меня не пристрелите, бойцы! За чистоту!

– За чистоту! – отозвался в микрофоне голос Хрыча. – Жив, курилка? Ну поздравляю!

– Спасибо, Антон!

Они подошли. Я посмотрел на них и увидел, что дорога сюда легкой не была. Хватало раненых, и в общем, по смурному виду многих, можно было понять, что убитыми тоже полегло немало.

– Как зачистка? – спросил я.

– Трудно. Тридцать человек потеряли убитыми. Раненый каждый второй из выживших, – ответил Хрыч, который и сам выглядел не лучшим образом – с забинтованной головой и вздувшейся скулой. – Но мы их подчистили грамотно. А ты тут как?

– Я тут тоже кое-что подчистил. Что именно – расскажу по дороге домой. А пока смотрите: вон тот дом надо спалить дотла. Только осторожно – внизу «студень».

– А это что за фигня? – спросил Лубнин, показывая на «всплеск» мертвой Линзы.

– Это… Колок для струны, – усмехнулся я. – Не спеши, все расскажу.