Тем не менее, поскорее добраться до Логова все-таки хотелось. Как минимум, чтобы поскорее включиться в более активные действия, а не болтаться на задворках, когда другие гибнут. И никакой это не пафос, а нормальное человеческое нетерпение.

Пока в голове моей крутились все эти мысли, я занимался тем, что шел себе в направлении деревни и как-то уже привык к тому, что ползущие мимо меня комья непонятной материи не обращают на меня никакого внимания. Поэтому очень неожиданным стало то, что два относительно небольших шарика – один мне до середины бедра, а второй размером чуть побольше баскетбольного мяча, вдруг поменяли направление и преградили дорогу.

В целом я не удивился, поскольку это должно было рано или поздно произойти. Как бы ни спешили к далекому бою эти куски субстанции и каким бы мелким я ни казался по сравнению с силами «Долга», штурмующими Чертово Логово, рано или поздно на меня должны были обратить внимание.

Я остановился, выжидая. Между тем руки работали как бы независимо от разума. И пока длилось наше стояние друг напротив друга, я успел снять с предохранителя свой ПП-90 и приготовиться к тому, что сейчас на меня набросятся.

И ведь набросились, да еще как! Вначале – не меняя формы, просто в расчете на то, что я не успею увернуться и буду сбит на землю! Черт знает, как у них это получилось – так прыгать, почти не меняя формы! Вначале маленький шарик полетел – прямо в голову. И не успел я толком пригнуться, как тот, что побольше, стартовал с места, как гоночная машина, и покатился прямо мне в ноги. Я едва успел отскочить на метр вбок.

Дальше – как будто смена кадра в приключенческом кино. Только что герой уворачивался от врага. А вот он уже стоит на одном колене, и огнестрельное автоматическое оружие в его руках хлещет свинцом по противнику.

В моем случае было верно почти все, кроме свинца по противнику. Я увернулся, встал на одно колено и стал искать прицелом врага, уперевши приклад оружия в плечо. Но врага как-то не наблюдалось. Можно подумать, что мои оппоненты шарики, не прикончив меня с первого захода, дружно обиделись на жизнь и испарились.

Нет, не испарились, гады изменчивые! Вернулись, причем в таком виде, что хоть стой, хоть падай. Вообще хотелось вопить и прыгать, призывая на разговор по душам дизайнера, породившего эту форму. А если таковой появится, то сначала крепко пожать ему руку, а потом – вышибить мозги к чертовой матери, чтобы больше никогда не рожал на свет таких уродцев!

Первая тварь превратилась в нечто… ну, назовем это птицей для простоты. Точнее – кем-то вроде страуса, только с большим клювом, даже на вид очень массивным и острым. Уж таким-то тесаком запросто можно раскалывать хоть кокосовые орехи, хоть черепа противников. Причем даже в том случае, если череп оппонента, скажем так, попрочнее, чем у хомо сапиенс. Ноги этой птички были тоже сродни страусиным, но только «копыта» на них были поострее, и сами ноги чуть потолще и покороче. Пинок от такой лапки просто обязан быть смертельным!

Но главным цимесом было все-таки не появление этого незнакомого пернатого, а то, что на спине у пташки восседало нечто, во что изволил превратиться мелкий комок. А стал он карликом, отвратительной пародией на человека, от вида которой мне захотелось попросить тайм-аут и как следует, до желчи и крови, проблеваться. Бочкообразное туловище, плоская голова с откровенно детским личиком, кривившимся в мерзкой гримасе. А главное – его руки и ноги. Они были тонкими и многосуставчатыми, как у паука-сенокосца. Ногами эта мерзость обнимала птичку за шею, а руками размахивала в воздухе, и заканчивались эти руки тонкими, «музыкальными» пальцами, на которых красовались длинные черные когти, острые даже визуально.

Пауза на рассматривание, несмотря на столь долгое описание, продлилась секунды три, не больше. А потом тварь пошла в атаку. Да так бодро, что у меня не осталось времени даже на нажатие спускового крючка. Пришлось снова уходить в сторону.

Лапа с когтями свистнула в опасной близости от моей шеи. Нога птицы описала дугу сантиметрах в пяти от физиономии. Ощущения, следует заметить, – просто офигенные, если учесть, что любой из этих ударов мог стать последней точкой в моей биографии. Вернее, не точкой, а кровавой кляксой.

Я дал короткую очередь, пули ударили в тело птицы, но на ее плотных серых перьях не было видно крови. Хотя ранение, однозначно, она получила. Птица издала гортанный возглас. Если бы это кричал человек, я бы сказал, что он был очень сильно удивлен. А может, и птичка тоже удивилась – чего это я решил ее так слегка пощекотать.

Вторая атака – я снова ушел от когтей, а лапа угодила по автомату и вышибла его у меня из рук. Это было скверно, чтобы не сказать больше. Тем более, что на извлечение пистолета времени не было.

Ничего не поделаешь – я потянул из ножен на правом боку свой НР-1. В условиях Зоны – самое то. Здесь подобный тесак может сгодиться не только для прерывания жизненного пути других биологических организмов, но и для более простых и приземленных целей: веточек для костра нарубить, колышки для палатки срезать. И может даже – почистить картошку. Хотя как раз насчет последнего – сомнительно. Лезвие уж больно значительное. Это все равно как рыхлить цветочный горшок штыковой лопатой.

Птичка набросилась снова. На этот раз я очень постарался не попасть под ее клюв. А то, что уродливый карлик с загривка рубанул меня когтями, к этому я уже привык. И просто подставил нож под его тонкую руку. Карлик взвыл, из пробитой руки потекла темная кровь. Я мысленно поздравил себя с открытым счетом в этом поединке.

Нападавших это, впрочем, нисколько не смутило. И они снова ринулись в бой. Кажется, они решили, что я – слишком слабая добыча, чтобы хитрить. И потому – поперли на меня, как танки.

Я опять ушел от атаки птичьей ноги, но теперь уже не старался разорвать дистанцию. На длинной они все равно меня превосходили – и лапами, и клювом на длинной шее. Рискуя нарваться на большие проблемы, я вошел в клинч.

Удар клювом мне удалось отвести рукой. Карлик, вереща не то восторженно, не то возмущенно, запутался в своих карикатурно-длинных конечностях. А я от всей души вогнал нож в основание шеи птицы. Вогнал, провернул до хруста. Ее ноги явно ослабли. И про атаку она тоже не помышляла.

Пользуясь этой благословенной паузой, я схватил карлика за одну из ног – и сдернул его с птицы. А сдернув – не отпустил, потому что не было желания проверять, чего этот мелкий гад стоит в прямом бою. Пока птица крутилась на месте, пытаясь дотянуться клювом до ножа, из-под которого брызгало алым, я раскрутил уродливого наездника и от всей души врезал его плоской башкой о ствол ближайшей сосны. А потом – еще раз. И еще. На третьем ударе череп разлетелся. Карлик прекратил вопить и обмяк.

Птица, пошатываясь, приближалась ко мне. Проверять, насколько у нее сохранилась боеспособность, желания не было. Оглядевшись, я нашел взглядом автомат.

Не знаю, как насчет боевых качеств, но по части скорости и маневренности у птички теперь был полный швах. Она, пошатываясь и вихляя, бросилась ко мне. Я спокойно ушел с траектории, подбежал к оружию, поднял его, прицелился, и когда тварь повернулась ко мне, нажал на спуск. Короткая очередь вдребезги разнесла уродливую голову птицы. Ноги твари подкосились, и она упала, дергаясь в агонии.