– Дети? Какие ещё дети? Мертвецы, что ли?– Не отставал от колдуна Волков, день у него выдался нелёгкий, но спать он не хотел, он хотел знать, как этот человек жил, повелевая мертвецами.

– Да, я после узнал, что мёртвых можно поднимать, так, что ими нет нужды руководить, они сами могут делать, то, что тебе нужно, скажешь ему по домам ходить, будет ходить добро искать, скажешь на улице стоять, не пускать по ней ни кого, так будет он тебе прохожих гонять. Они послушные и беззлобные как дети. Хотя добро собирать они так и не научились, тащили мне всякий хлам. Приходилось своими глазами добро отбирать.

– Значит, как чума пришла так тебе тут раздолье и настало?– Спросил отец Семион.– Тут тебе и мертвецов, сколько хочешь и дома пустые.

– А что ж, да! Стал я детей своих по домам водить, думал золото, мёртвым уже не надобно, а мне после чумы, так пригодится.

Волков слушал его и потихоньку, чувство брезгливой неприязни снова менялось в нём на чувство холодной ненависти. Он глядел на это мерзкое существо, что за жиром своим вонючим не мерзло на ночном ветру без одежды, хоть было и не близко от костра. И не скрывало оно мерзость свою, и говорить стало уверенно. Словно бахвалилось успехами своими. Забыло оно страх. И тогда кавалер сказал:

– Расскажи ка лучше, как ты язву по городу сеял?

– Что?– Колдун осёкся, замолчал. Глядел на Волкова глазками своими свинячьими, и боялся его.

А кавалер понял, что прав он, и продолжал холодно, глядя на толстяка исподлобья:

– Я-то знаю, но ты людям расскажи, как ты по городу чуму разносил.

– Я.. я не разносил,– снова заскулил Зеппельт,– я просто…

– Не ври мне, забыл? Это я чумного доктора зарубил, видел я всё, говори людям, как чуму по городу сеял, иначе велю с тебя кожу на кочергу калёную наматывать.

– Да я не сеял, – завыл колдун.– Я… я…я…

– Говори, пёс смердячий, хотя нет, то псам обида большая, что их с тобой уравняли. Говори демон…Про крыс расскажи.

Волков встал, навалился на стол кулаками, и с такой свирепостью глядел на колдуна, что тот заныл:

– Да не сеял я. Само оно…Это крысы всё… Те крысы, на трупах поотъедались, жирные стали. Крысу такую, или две во двор с живыми людьми кинуть, так они если там приживутся, то и всё…

– Что всё?

– Скоро и помрут там все. От язвы. А если крысы не приживутся или сбегут или убьют их хозяева и не помрут в том дворе люди то…– он замолчал.

– То?..– Продолжал кавалер.

– Дождаться надобно пока выйдет кто за едой или дровами или ещё куда…– Вдруг снова продолжил колдун и снова замолчал.

– И что с ним сделать? Говори демон, не заставляй тянуть из себя слова. Что ты делал с теми, кто выходил из домов?

– Так ждал его чумным мертвецом на улице и…– Зеппельт снова выл.

– Говори!

– Плевал в него или обнимал его, а через неделю шёл в тот дом и смотрел, все ли там болеют.

– Монах,– Волков устало сел на лавку,– ты всё записал?

– Да господин, – отвечал брат Ипполит.

– А как же ты сам с чумными мертвецами дело то имел и язвой не занедужил, опять колдовство?– Спросил отец Семион.

– А не имел я с ними дел, заклятием поднял его и всё, он сам себе ходит.

– А золото как них брал?

– Велел им золото в чан с уксусом кидать. А сам уже из уксуса брал.

Волков хотел ещё спросить, много вопросов у него было, но тут громко закричал солдат, что стоял на страже, на бочках:

– Господин кавалер, капитан! Люди! Люди на улице! Сюда идут, к нам!

– Мёртвые?– Спросил кавалер, вставая и надевая подшлемник.

– Не знаю,– кричал солдат,– с огнями сюда идут. Мертвяки с огнями не ходили вроде.

Волков надел шлем и полез на бочки, что бы увидеть тех, кто ходит по мёртвому городу ночью. Роха и Пруфф влезли к нему, стали рядом. Кавалер увидел четыре огня, что приближались по улице к винному двору с востока. Когда огни приблизились, Волков крикнул:

– Кто вы такие и что вам нужно?

– Мы люди ротмистра Брюнхвальда, нам нужен кавалер, тот что возил вино и еду в цитадель.

– Олухи, кавалера зовут Фольлоф,– крикнул Роха в ответ,– могли бы запомнить.

– Да, так и есть,– солдаты подошли и стали в десяти шагах от забора,– так есть среди вас кавалер Фолькоф?

– Я Фолькоф, что вам нужно,– крикнул кавалер.

– Господин, наш ротмистр, господин Брюнхвальд, просит приехать к нему в цитадель.

– Сейчас, что ли? Зачем?

– Сейчас, он вам хочет показать лагерь еретиков, что на той стороне реки. После того как вы их побили они что то затевают.

– Да что можно показать ночью, на той стороне реки?– Крикнул Роха.

– Костры,– негромко произнёс Волков и добавил,– капитан Пруфф, десять ваших людей пойдут со мной. Пусть готовятся.

– Ты, что и вправду пойдёшь с ними?– Искренне удивился Скарафаджо.– Ночью? А вдруг это еретики, вдруг готовят засаду?

– Я узнал голос того кто говорил с нами, он был караульным на башне, – отвечал кавалер,– и мы пойдём в цитадель сейчас же. И ты идёшь со мной.

Ротмистр Брюнхальд был уже не мальчик. Как и положено людям, сидевшим почти год в осаде, он был бородат и космат. В косматых волосах и бороде было видно проседь. Он стоял у восточной стены, руки в боки и глядел на идущих к нему людей. Огонь факелов трепал ветер, а ротмистр был в одной рубахе и плаще, без доспеха. Значит, он не боялся кавалера. И не считал его врагом.

– Рад познакомится с вами, – сказал Волков, протягивая ему руку.

– Я совру, если отвечу так же,– отвечал Брюнхвальд, пожимая протянутую руку.

– Это мой сержант Роха,– представил спутника Волков.

Брюнхвальд пожал руку и ему, а Роха, Роха был на седьмом небе, он вдруг узнал, что он признан сержантом, и офицеры жмут ему руку, ещё недавно он о таком и мечтать не мог.

Без лишних разговоров ротмистр повел их по лестнице наверх, на стену. И когда они почти поднялись на неё, он приказал своим солдатам, что шли с ними:

– С факелами тут останьтесь.

На стену они вошли втроём в полной темноте. И Волков сразу понял, зачем Брюнхвальд его позвал. На той стороне широкой реки горели костры:

– Двадцать шесть,– насчитал Роха.

– Да, двадцать шесть,– сказал Брюнхвальд,– а вчера было четыре.

– Человек сто пятьдесят.– Прикидывал Роха.

– Да,– опять согласился с ним ротмистр,– не меньше. А вот палаток у них всего пять, для офицеров. Солдаты костры жгут, что б у реки не мёрзнуть. Значит…

Он замолчал.