– Так и будет, – заверил кавалер, вставая.

– Так и будет,– подтвердил ротмистр, тоже поднимаясь.

Первыми из города поехали пушки, за ними обозы с медными деньгами, всё это стояло за воротами в ожидании решения фон Пиллена. Теперь, когда решение было принято, пушки и деньги остались у ворот под охраной, а подводы и лошади снова поехали в город, уж очень много всего нужно было вывезти с винного двора, да и из цитадели тоже.

Теперь, когда дело было сделано, Волков и Брюхальд ехали бок о бок и могли поговорить. Кавалер незаметно рассматривал ротмистра при свете дня и делал выводы. Ротмистр Брюнхвальд богат не был. Кираса гнутая и правленая не раз, кольчужка под ней древняя, старого плетения. Шлем и поручи, видавшие виды, вместо латных перчаток дорогих, дешёвые рукавицы. Левая щека под щетиной помята, видно и зубам досталось. Но сам Карл Брюнхвальд был крепок и энергичен для своих сорока – сорока пяти лет. В суждениях своих был прост и строг. В общем старый и бедный воин.

– Вы все деньги отдадите курфюрсту? – Спросил кавалер. – Себе ничего не оставите?

– То деньги не мои, – отвечал ротмистр. – Быстрее бы от них избавится. – Он покосился на собеседника. – А вы, что, не отдали бы деньги?

– Отдал бы, но я посчитал бы свои затраты и вычел бы их из этих денег.

– Затрат у меня нет, мне жалованье выплачено вперёд до Рождества, мне ещё цитадель два месяца охранять нужно.

Волков подумал, что солдаты этого честного и бедного офицера наверняка набрали себе меди в мешки, но говорить об этом не стал.

– Господин кавалер, – заговорил Брюнхвальд, чуть смущаясь, – дозволите ли спросить?

– Слушаю вас. – Отвечал Волков, начиная догадываться, о чём пойдёт разговор.

– А кем вам доводится одна из дам, что были сегодня там, на переговорах?

Кавалер усмехнулся, его догадка оказалась верной. Брюнхвальд заметил усмешку, насупился:

– Не подумайте чего плохого, я просто поинтересовался.

– Вы не первый и не последний, кто ей интересуется, – всё ещё улыбался кавалер, – и ничего плохого в этом нет. Она красавца.

– Редкая красавица. – Согласился ротмистр.

– Да, из-за неё фон Пиллен нас и пустил в город.

– Что!? – Брюнхвальд вытаращил на Волкова глаза. Старый вояка не всё понимал. – Так кем же она вам доводится?

– Не знаю, кем. Подруга, наверное, я подобрал её в одной замызганной харчевне, она была гулящей девицей, вот теперь со мной ездит, хотя я велел ей ждать меня в гостинице в Ланне.

– Ах, она из гулящих, – понял Брюнхвальд, в его тоне послышалось разочарование, – она у вас вроде маркитантки?

– О чём вы, ротмистр? Маркитантки деньги зарабатывают, а эта только тратить умеет. Но полезна она бывает.

Брюнхвальд замолчал, не стал уточнять, в чём полезность этой прекрасной женщины, а Волков поглядывал на него и с усмешкой думал, что к этому разговору они ещё вернутся.

Ханс-Йоахим Зеппельт, колдун и любитель мертвецов, был существом на редкость мерзким и вонючим, но даже ему какая-то добрая душа дала дерюгу в которую он кутался, пытаясь спрятаться от северного ветра. Он сидел на соломе, привязанный к колесу телеги за шею и дрожал. А отец Семион и брат Ипполит стояли рядом с ним, что-то ему говорили. А он смотрел на них красными глазами и, казалось, не понимал, что ему говорят. Только повторял и повторял:

– Не приму я причастия, нет, не приму я причастия.

Волков позвал к себе попов и спросил:

– Ну, обвинение, готово? Нужно писать решение трибунала.

– Так-то дело минутное, – как-то вяло отвечал отец Семион, – хоть сейчас всё напишем да подписи поставим. Бумаги готовы.

– Ну, так давайте заканчивать дело. Да убираться отсюда.

Брат Ипполит молча поглядел на отца Семиона, сам говорить не решался, а тот вздохну и произнёс:

– Дело придётся заканчивать уже не здесь, придётся его с собой брать.

– Куда? – Зло спросил Волков. – Куда его с собой брать?

Отец Семион на этот раз промолчал.

– Ну, туда, куда мы пойдём из города, а там передадим его в руки истинного трибунала. – Пролепетал брат Ипполит.

– Чтобы нас отсюда выпустили люди курфюрста, я отдал им пушку стоимостью в тысячу талеров. И они потребовали, что бы среди нас не было ни одного хворого. По-другому нас не выпустят. Он похож на здорового? – С раздражением говорил кавалер.

– Ну, может мы, вывезем его тайно? – Предложил отец Семион.

– Ты ополоумел, поп? – Заорал Волков. – Я дал слово. Тебе, может, и непонятно сие, но я, рыцарь, дал слово другому рыцарю.

Оба монаха молчали, а кавалер всё ещё с раздражением продолжал:

– Я не пойму, в чём дело, почему мы не можем его осудить прямо сейчас? Отвечайте.

– По закону церкви, не можем мы отпустить еретика не раскаявшимся и не принявшим причастия, – тоном умиротворения говорил отец Семион, – а если он в ереси или колдовстве своём упорен, то даётся ему на раздумье сорок дней, а потом принуждают его. Молитвами и железом.

Волков поднял руку и указал на восток:

– На той стороне большой отряд еретиков. Человек сто пятьдесят, и баржу готовят, повезут в город пушки, иди, поп, и договорись с ними, попроси, чтобы не били нас сорок дней, пока это дьявол не раскается.

Их разговор стал привлекать внимание солдат, они останавливались и слушали, стали понимать, о чём идёт речь.

– И жечь его нельзя и брать с собой нельзя, отпустить этого душегуба что ли? – Спросил сержант Карл, выражая общее солдатское недоумение.

– А ну займитесь делом, – рявкнул на солдат кавалер, – ждёте, пока безбожники переправятся, выкатывайте бочки из подвалов? Не ждите. Пруфф, какого чёрта они у вас прохлаждаются, дел у них нет? Пусть грузят ядра и картечь, чтобы, когда лошади освободятся, телеги уже были загружены.

– А ну-ка разойдитесь, займитесь делом. – Командовал капитан.

– Я не знаю, как быть, – сказал отец Семион, – но мы не можем преступить закон. Впрочем, мы с братом Ипполитом, здесь власть духовная, а вы власть светская. Мы напишем решение трибунала, и подпишем его, а дальше… Вам решать.

– Ну, разумеется. Как же по-другому. – Едко заметил кавалер.– Пишите решение.

Он отвернулся от священников:

– Пруфф, вон ту телегу не грузите, я заберу её под раку, и коня покрепче в неё впрягите. И велите собрать мне дров на костёр.

– Где ставить костёр? – Спросил капитан.

– Прямо здесь, посреди двора.

– Будет сделано, – заверил Пруфф.

–Ёган, завтрак!

Рака была тяжёлой и солдаты Пруффа, что кавалер взял с собой не, справились, и тогда своих людей дал Брюнхвальд. Только после этого удалось аккуратно поднять этот роскошный ящик с мощами и поставить его в телегу. После, туда же стали складывать всю дорогую церковную утварь, что нашли в храме. Накрыли всё дерюгой и обвязали верёвками. У Брюнхвальда всё было готово, он вывез все деньги за первую ходку и теперь вывозил только вещи и оружие. И они покинули цитадель.