Под таким благовидным предлогом компания окончательно распалась надвое. В гостиной мисс Пинк вещала о воспитании, миссис Драмблейд внимала мисс Пинк, а тем временем Гардиман с Изабеллой приближались к ограде самого дальнего выгула.

– Вы, наверное, уже утомились, – заботливо говорил Гардиман. – Позвольте предложить вам руку.

Но Изабелла была настороже: она хорошо помнила предостережения леди Лидьярд.

– Нет, благодарю, мистер Гардиман, я вовсе не такая неженка, как вы думаете.

Наконец Гардиман заговорил со свойственной ему решимостью и прямотой.

– Уж не знаю, поверите ли вы мне, – сказал он, – но сегодня один из счастливейших дней в моей жизни.

– Полагаю, тот, кому довелось жить в таком прекрасном месте, всегда должен быть счастлив, – осторожно ответила Изабелла.

– Человек не бывает счастлив один, – со спокойной уверенностью возразил Гардиман. – Для этого ему нужно чье-то присутствие. Я, например, чувствую себя счастливым в вашем присутствии.

Изабелла остановилась и поглядела назад. Высказывания Гардимана становились все недвусмысленнее.

– Что-то я не вижу свою тетю и миссис Драмблейд, – сказала она. – По-моему, они потерялись.

– Они просто отстали, сейчас появятся, – заверил он, после чего решительно свернул разговор в намеченное русло. – Мисс Изабелла, хочу задать вам один вопрос. Я не ловелас, привык со всеми говорить откровенно, и с дамами тоже. Так вот, скажите: нравится ли вам здесь?

Как ни старалась Изабелла быть серьезной, но от такой «откровенности» ей стало весело.

– Ну, мистер Гардиман, – смеясь, отвечала она, – если бы у вас на ферме мне не понравилось, тогда уж и не знаю, чем вообще меня можно было бы ублажить!

Гардиман уклонился от разговора о ферме, упрямо возвращаясь к вопросу о ее владельце.

– Значит, вам здесь нравится, – подытожил он. – Ну а я вам нравлюсь?

Изабелла даже отпрянула: это уж явно было чересчур. Гардиман с самым непроницаемым видом ждал, что она скажет.

– Надеюсь, вы понимаете, что я не могу отвечать на ваш вопрос?

– Но почему?

– Мы знакомы с вами совсем недолго, мистер Гардиман, и если вы, со своей стороны, уже любезно забыли о том, что нас разделяет, то, полагаю, мне следует самой об этом помнить.

– Что же, по-вашему, нас разделяет?

– Ваш титул.

Гардиман резко остановился. Заговорив вновь, он для убедительности вонзил в землю трость.

– Мисс Изабелла, если я вас чем-то обидел, то скажите об этом прямо – и я попрошу у вас прощения. Но только не попрекайте меня моим титулом! Я порвал со всей этой ерундой в тот день, когда начал зарабатывать на жизнь собственным трудом на собственной ферме. И потом, какое касательство имеют чувства человека к его титулам? – продолжал он, опять яростно ввинчивая трость в землю. – Я совершенно серьезно спросил вас, нравлюсь ли я вам, по той простой причине, что вы мне очень нравитесь. Да, нравитесь! Помните тот день, когда мне пришлось делать кровопускание разжиревшему кобелю леди Лидьярд? Так вот, с тех самых пор мне стало казаться, что в жизни моей чего-то недостает – чего-то такого, о чем я раньше не помышлял. И все это из-за вас, мисс Изабелла! Вы хоть и невольная, но виновница того, что со мною происходит. Вчера вечером я сидел здесь один, курил трубку – и трубка моя мне была не в радость. Нынче утром завтракал в одиночестве – и не замечал вкуса пищи. Я сказал себе: «Хорошо, что она придет днем, – хоть пообедаю с удовольствием!» Вот что – в общих чертах – я чувствую. С тех пор как я впервые вас увидел, не проходило, верно, и пяти минут кряду, чтобы я так или иначе не думал о вас. Всякий мужчина, доживший до моих лет и повидавший с мое, поймет, что это значит. Коротко говоря, это значит, что сердцем мужчины завладела женщина. И эта женщина – вы, мисс Изабелла!

В продолжение монолога Изабелла несколько раз пыталась его прервать, но безуспешно. Однако, когда признание Гардимана дошло наконец до своего апогея, она все же потребовала внимания к себе.

– Простите меня, сэр, – твердо произнесла она. – Думаю, мне пора возвращаться к дому. Моя тетя здесь человек новый и не знает, где нас искать.

– Никакая тетя нам не нужна, – объявил Гардиман.

– Нет, нужна! – запальчиво возразила Изабелла. – Не решусь указывать вам, мистер Гардиман, что не очень-то хорошо с вашей стороны говорить мне все то, что вы говорите, но я совершенно уверена, что мне самой нехорошо и даже неприлично вас слушать.

Он взглянул на Изабеллу с таким неподдельным изумлением, что она, совсем уже было собравшись уходить, передумала и решила все-таки объясниться.

– Я не имела намерения обидеть вас, сэр, – проговорила она, несколько стушевавшись. – Я только хотела вам напомнить, что есть определенные вещи, которых джентльмен в вашем положении не… – Она сбилась, попыталась закончить мысль, снова сбилась и начала другую. – Будь я вам ровня, – продолжала она, – я бы, по всей вероятности, сказала, что польщена, а затем постаралась бы ответить на ваш вопрос серьезно. Но в моем положении я могу лишь сказать, что вы изумили – и разочаровали меня. Разумеется, я не могу требовать какого-то особенного к себе отношения, но ведь в моем поведении не было ничего предосудительного, и мне казалось, что я вправе рассчитывать на обычное уважение…

Гардиман слушал ее все более нетерпеливо и наконец, взяв ее за руку, разразился новым вопросом:

– Да что вы такое себе вообразили? – воскликнул он.

Девушка не ответила – лишь укоризненно посмотрела на него и попыталась высвободиться.

Но Гардиман еще крепче вцепился в ее руку.

– Вы, верно, думаете, что я последний подлец, – сказал он. – Я многое готов от вас стерпеть, мисс Изабелла, но так относиться к себе я не позволю! Разъясните, сделайте милость, в чем заключается мое к вам неуважение? Я признал, что вы нравитесь мне, – так что же? Разве не понятно, чего я хочу, сообщая вам об этом? Я хочу, чтобы вы, Изабелла Миллер, стали моей женой!

В ответ на столь необычное предложение руки и сердца Изабелла лишь слабо вскрикнула, после чего ее охватила внезапная дрожь.

Гардиман обнял девушку с нежностью, какой в нем не заподозрил бы даже самый близкий его друг.

– Я не тороплю вас с ответом, подумайте хорошенько, – заговорил он, вновь обретая обычное спокойствие. – Были бы мы знакомы подольше, вы бы не думали обо мне так дурно и не глядели бы на меня теперь такими страшными глазами. Да и что такого удивительного в том, что я хочу на вас жениться? Я не святоша, в юности был не лучше – хотя и не хуже прочих молодых людей. Теперь я уже остепенился. Мне не нужны романы и интрижки; мне нужна милая, привлекательная женщина, которая станет мне хорошей женой. Еще раз повторяю, эта женщина – вы. Я и сам это вижу, да и леди Лидьярд отзывалась о вас очень одобрительно. Она сказала, что вы разумны, милы, приветливы; а я бы еще добавил, что ваше лицо и фигура совершенно в моем вкусе, что речь ваша скромна и, к счастью, не пестрит вульгарными словечками, как у барышень, с которыми приходится сталкиваться в обществе. Я считаю так: мою судьбу мне решать самому. Что мне за дело, чья вы дочь – герцога или простого молочника? Жениться-то я собираюсь на вас, а не на вашем отце. Ну что, уразумели теперь? Вот и славно. Остается, прежде чем мы вернемся к вашей тетушке, решить только один вопрос. Несколько минут назад я уже задавал его, но вы не ответили; может быть, ответите сейчас. Так как, нравлюсь я вам или нет?