Когда посол Англии прочитал это послание Валевскому, то министр ответил, что Франция не пойдет на войну, если ее не спровоцируют. Цель — защитить договоры, а не растоптать их. Не удовлетворившись ответом, Коули добился аудиенции у главы государства. В ответ на обеспокоенность британцев Наполеон III заметил, что «война не более вероятна сегодня, чем это было три месяца назад. У меня нет ни желания, ни намерения спровоцировать ее»[380].

В тот же день французский посол в Лондоне, маршал Жан-Жак Пелисье, посетил графа Малмсбери и заверил его, что в настоящее время нет никакой вероятности начала войны, поскольку общественное мнение во Франции, особенно в крупных городах, настроено категорически против этого.

В послании главе австрийского правительства граф Малмсбери посоветовал Австрии и Франции вывести свои войска из Папской области и объединить усилия для того, чтобы заставить Святой престол провести там реформы. В качестве примера британский министр похвалил политику эрцгерцога Максимилиана в Ломбардо-Венецианском королевстве.

Буоль ответил, что если британцы желают проповедовать мир, то следует обращаться в Париж и Турин, а не в Вену. Австрия не начинает войну, но она к ней готова. И если Пьемонт будет настолько безумен, что нападет на Австрию, то империя быстро сокрушит сардинскую армию. Италии, по мнению главы австрийского правительства, не нужны были территориальные или политические изменения, а нужно только ее очистить от поджигателей беспорядков и войн. Британские посланники (Джон Блумфилд и Джон Крэмптон), соответственно в Берлине и Санкт-Петербурге, также попытались убедить местные правительства в необходимости сохранения мира.

Пруссия отнеслась к английским предложениям весьма прохладно. Принц-регент Вильгельм склонялся к поддержке Австрии в возможном вооруженном конфликте. Прусское правительство считало, что немецкие князья должны рассматривать нападение на Австрию как нападение на Германский союз.

Российский император Александр II был вежлив, но каких-либо обязательств на себя не принял. Хотя через некоторое время российский кабинет выступил за созыв мирной конференции, истинными мотивами Петербурга была отмена статей Парижского мирного договора 1856 года и полноценное возвращение в политическую жизнь континента. Российское высшее общество единодушно питало ненависть к Австрийской империи и не намеревалось отводить угрозы, нависшие над Веной.

Граф Малмсбери поручил послу в Турине Хадсону употребить все свое влияние, чтобы успокоить пьемонтцев и не позволить им спровоцировать войну. В британской ноте говорилось, что правительство Ее Величества восхищено конституционными основами Сардинии, быстрым прогрессом государства, а также мудрым использованием свободы и просвещения. Вместе с тем Англия обеспокоена тем, что возможная война может уничтожить все достижения Пьемонта и поставить под угрозу само существование государства. Даже если в войне с Австрией будет достигнут успех, наивно надеяться, что остальные итальянские правители позволят сардинцам создать большое королевство за их счет. Если у Пьемонта есть какие-либо обиды, то Турин может смело их доверить Великобритании, чья благосклонность к Италии не подлежит сомнению.

Выслушав британскую ноту, Кавур ответил, что Пьемонт просто идет по пути, намеченному Англией, и что Европа виновата в том, что пробудила надежды итальянцев, ничего для них не сделав. При этом глава правительства Сардинии неоднократно повторял, что Пьемонт, к разочарованию многих, не собирается объявлять войну.

Хадсон, который любил Италию и симпатизировал Кавуру, сказал, что британское высшее общество недружелюбно относится к Пьемонту, поскольку Австрия является союзницей Англии. Правительство Ее Величества разочаровано действиями главы пьемонтского кабинета. Сардинцы поступили неразумно в вопросе дунайских княжеств, дали возможность русским использовать Вильфранш в качестве угольной станции, не давали покоя своими постоянными стенаниями по «итальянскому вопросу», а теперь соблазнили Наполеона III стать участником их интриг.

Кавур раздраженно отреагировал на слова британца, отметив, что даже виги в своем отступничестве отвернулись от него, и добавил, что Палмерстон и Рассел были в своих разговорах в сто раз хуже, чем тори. Может быть, в таком случае лучше найти согласие с графом Малмсбери, который постоянно сопротивляется. По крайней мере, это не вызовет негодования у руководителей тори.

* * *

Дипломатическая активность, подкрепленная военными приготовлениями на юге континента, окончательно вывела Европу из состояния покоя, наблюдавшегося несколько лет ранее. События шли по нарастающей, спрессовываясь в огромный общий ком, готовый сбить любого, кто стал бы на его пути.

3 февраля 1859 года королева Виктория выступила в парламенте и заявила, что сохранение в неприкосновенности международных договоров является объектом ее непрестанной заботы. Это означало, что Великобритания продолжала делать упор на договоры 1815 и 1856 годов.

Глава правительства граф Дерби дополнительно сообщил, что даже если Италия будет освобождена от иностранцев, то внутренние разногласия сделают единство невозможным. Он похвалил Пьемонт как «маленькое, но героическое государство», которое было «ярким пятном» среди окружавшего мрака, но при этом выразил надежду, что сардинцы откажутся от опасного пути, недавно ими выбранного. Премьер-министр также пожелал, чтобы французский император «продолжил мудрый, благоразумный и верный курс, коему он следовал до сих пор»[381].

7 февраля 1859 года Наполеон III выступил с речью при открытии зимней сессии парламента, в которой отметил, что некоторые люди забыли умеренность главы государства и истинную силу Франции. У страны сложились прекрасные отношения с Англией, радушные с Россией и добросердечные с Пьемонтом. При этом вызывают сожаление трения с Австрией и состояние Италии. Однако это не повод для войны. «Я буду незыблемо стоять на своем пути права, справедливости и национальной чести… Позиция Франции будет твердой, но примирительной, и я надеюсь, что мир не будет нарушен»[382], — подчеркнул император.

Эти заявления истолковывались по-разному. Одни видели в них посыл к мирному разрешению всех проблем, а другие — дополнительный сигнал приближавшейся войны в Европе.

Кавур был раздражен. Он приложил много усилий для мобилизации страны, был готов к решающей борьбе с Австрией. Для этого сложился благоприятный момент, и упустить его было нельзя. Следующего шанса могло и не быть. Однако «миротворцы», которым не было дела до реальных проблем Италии, тормозили весь процесс. Под их мощным давлением Наполеон III начал рассуждать о стремлении к миру и соблюдении международных договоров. Именно тех договоров, какие позволяли иностранцам хозяйничать на Апеннинах и делали Италию разделенной.

Тем временем британцы упорно продолжали гнуть свою линию. Граф Малмсбери попросил правительство Сардинии изложить свои претензии, а Пия IX — рассмотреть возможность вывода иностранных войск с территории Папского государства. 23 февраля Святой престол заявил о своем желании удалить австрийские и французские войска с территории страны. Через два дня папский нунций в Париже сообщил Валевскому, что Пий IX не имеет нужды в дальнейшем пребывании французских сил в Риме.

Более того, по прошествии нескольких дней Валевский в