Незаменимым помощником Кавура в этот период был военный министр Ламармора. Педантичный генерал хорошо понимал тенденции в развитии военного дела. Он лелеял и обучал армию, готовя ее к жестоким сражениям с противником. Усиленными темпами укреплялась граница с Австрийской империей. Заканчивалась прокладка железнодорожной сети к границе с Ломбардией. Закладывались продовольственные магазины и склады боеприпасов и обмундирования. Тайно прошли рекрутские наборы в армию, напоминавшие полноценную мобилизацию военного времени. Не прекращались работы в крепостях Алессандрии, Казале, Нови и Специи. Эти стратегические пункты оснащались новейшим артиллерийским вооружением, которое было изготовлено за счет денег, собранных по подписке среди итальянцев мира.

Однако все приготовления могли оказаться напрасными, если Франция не пошла бы до конца, а для этого были все основания. Во французском высшем свете и обществе преобладала апатия по отношению к каким-либо решительным шагам в Италии. Глава государства находился под давлением тех, кто не желал укрепления отношений с Пьемонтом. Разрыв с Австрией воспринимался как слишком сильное потрясение для Франции и равнялся бы потере дружеских отношений с Англией, которая продолжала оставаться верной союзницей Вены. Раздавались голоса, что создание большого и сильного государства на Апеннинах создаст в последующем огромные проблемы для Франции, чьи войска продолжали защищать Святой престол в Риме, и для южных рубежей страны. Католики могли бы быть недовольны, а французский флот заполучил бы сильного противника. Серьезной критике подвергся и глава правительства Сардинского королевства. Для многих он был прожженным дельцом, готовым ради достижения своих целей втянуть французов в самые опасные авантюры.

С учетом этого Кавур всеми возможными способами старался не дать Наполеону III разочароваться в своих итальянских мечтах и амбициях и отложить в долгий ящик практические шаги по реализации договоренностей в Пломбьере. Он хорошо изучил уроки тайной дипломатии и старался использовать ее возможности в полной мере. Осенью 1858 года в Париж был направлен тридцатилетний Костантино Нигра, он был личным секретарем еще у прежнего главы правительства Массимо Д'Адзельо. Теперь Нигра выполнял самые деликатные поручения Кавура. Этот дипломат должен был стать связующим звеном между ним и Наполеоном III[365]. Тем самым ограничивалась роль окружения императора и членов правительства Франции, которые в большинстве своем не испытывали особой любви к Сардинскому королевству и тем более не имели желания посылать французских солдат на смерть ради создания единой Италии.

В октябре 1858 года Кавур получил разрешение императора на то, чтобы посвятить посла во Франции Вильямарину в секреты договоренностей в Пломбьере. Глава правительства Сардинии воспринял этот жест Наполеона III как добрый знак. «Вы увидите, — писал Кавур 24 октября своему послу в Париже, — что мы накануне величайшей драмы современности, в которой вам отведена блестящая, но полная трудностей роль. В настоящее время вам суждено узнать все, но делайте вид, что ничего не знаете»[366]. И в этом Кавур не ошибся, поскольку судьба была благосклонна к нему. Наполеон III не отрекся от своих планов и усиленно готовился к борьбе с Австрией.

В сентябре 1858 года в Россию отправился принц Наполеон, один из самых ярых приверженцев принципа национальности и сторонников освобождения Италии. Он согласился с предложением императора о своем бракосочетании со старшей дочерью пьемонтского короля Виктора Эммануила II. Официально Наполеон III послал своего родственника в Россию с визитом в качестве ответного шага на приезд годом ранее во Францию великого князя Константина Николаевича. В Варшаве Александр II принял француза. Переговоры касались сотрудничества двух государств и решения наиболее важных для каждой стороны вопросов.

Французы добивались от России поддержки в своих действиях в Италии. От Петербурга требовалось соблюдать благожелательный нейтралитет в будущей войне между Францией и Австрией. Желательно, чтобы Россия сосредоточила войска у австрийской границы, тем самым отвлекая часть австрийских войск от предполагаемого итальянского театра военных действий, а также приняла все возможные меры, чтобы склонить государства Германского союза (прежде всего Пруссию) не ввязываться в австро-французскую борьбу.

О непосредственном участии России в войне против Австрии можно было говорить только в самых «фантастических» проектах. Петербург всячески давал понять, что не желает становиться участником очередной большой войны. Однако Наполеон III был готов обсуждать передачу России австрийской провинции Галиция в качестве благодарности.

Россия хотела добиться от наполеоновской Франции поддержки в аннулировании статей Парижского мирного договора 1856 года, касавшихся нейтрализации Черного моря и возврата южной части Бессарабии. Не очень конкретные намеки Парижа на содействие в будущем в отмене некоторых статей Парижского договора не устраивали российский кабинет. Поскольку в тот момент перспектива борьбы между Францией и Австрией, а также позиция других великих держав были весьма туманны, то достичь каких-либо конкретных договоренностей не удалось.

В октябре 1858 года прусский принц Вильгельм Фридрих Людвиг принял на себя обязанности принца-регента при своем брате, короле Фридрихе Вильгельме IV, который перенес инсульт и не мог больше править государством. Наполеон III отправил в Берлин к регенту с поздравлениями маркиза Джоаккино Пеполи, который был внуком короля Иоахима Мюрата и родственником Бонапартов. При этом целью Пеполи было выяснить у принца Вильгельма позицию Пруссии в возможной будущей войне между Францией и Австрией, а также склонить Берлин если не к сотрудничеству, то хотя бы к нейтралитету.

Октябрь — ноябрь 1858 года Наполеон III и императрица Евгения по традиции провели в Компьене. Гостями императорской четы были Палмерстон и Кларендон. Охота была превосходной, и ничто, казалось, не могло нарушить мирную идиллию. Однако император обстоятельно переговорил с каждым из своих английских гостей, не скрывая планов по избавлению Апеннин от австрийцев.

Вернувшись на острова, Палмерстон и Кларендон поделились своими впечатлениями с членами кабинета министров, что вызвало недовольство британского правительства и официальные запросы Лондона относительно планов Франции в Италии. Встревоженная королева Виктория проинструктировала английского посла в Париже графа Коули передать императору, что если тот «думает, что, освободив Италию, завоюет популярность в Англии, то это большое заблуждение»[367].

От позиции Великобритании зависело многое. Кавур продолжал зондировать почву на островах, надеясь найти там поддержку своим планам и убедить британцев выступить в открытую на стороне Пьемонта. Глава сардинского правительства полагал, что англичане, критиковавшие режимы итальянских государств, не станут помогать австрийцам, которые делали все возможное для консервации средневековых порядков на Апеннинах. Он даже думал, что в случае войны британский флот будет защищать побережье Пьемонта[368]. Ему не приходило в голову, что правительство Ее Величества не желало нарушения сложившегося баланса сил и усиления какой-либо стороны в Италии.

Вместе с тем никто в Европе четко не представлял, какие же изменения могут последовать в Италии и какие государственные образования могут появиться на руинах существовавших стран полуострова.