Вообще, Вероника в музыке не разбиралась. Только по принципу: ничего, так себе или бесит. Восторг что-то музыкальное у нее вызывало крайне редко.

Группа, что играла «на разогреве», как назвала это Потапова, была по Вероникиной шкале на «очень так себе».

«Мизантропию» собравшийся люд явно знал и любил. При выходе музыкантов на сцену шум стоял космический: ребят приветствовали ором. И девушку: худышечку в черном (впрочем, в черный обрядилась вся группа). Судя по всему, это ее голосом исполнялись «Лети» и… еще одна песня.

А потом случилось полтора часа безумия. Пение, шепоты, крики и музыка. Компоненты, как и у многих других. Однако, если другие давали звук, то эти ребята ухитрялись затянуть весь зал в свою музыку, в свое безумие.

«Ты дышишь воздухом, я дышу яростью; в моих венах не кровь, только музыка», – выхватила пару строк из лирики Вероника. И согласилась: да, так и есть.

– Накричались? – после очередной песни спросил в микрофон вокалист, бородатый крепыш, чем-то похожий на гнома – персонажа Маськиного брата. – Значит, пора сменить ритм. Клео, жги!

Стройная девочка с электрогитарой поменялась местами с вокалистом.

«Вот куда в ней помещается такой голосина, а?» – задалась вопросом Вероника, но тут же забыла обо всем. Голос не просто затягивал, он заставлял переживать каждый оттенок чувств исполнительницы – вместе с нею.

Доиграли аккорды. Анюта хлюпала носом и прижимала к глазам салфетку.

– А теперь мы подарим вам нечто совершенно новое, – гипнотическим голосом проговорил вокалист. – Песню, еще не звучавшую ни на одной сцене. «Споем!»

По телу Вероники разлился холод. Ледяные пальцы вцепились в край столика. Она знала, что сейчас отыграют ребята.

История брошенной девушки вживую отзвучала во много раз ярче и пронзительнее, чем в записи. Что будет, когда заиграют…

А потом отключились все мысли. Остались только два голоса и история – ее история. Как она очутилась возле ограждения? Когда встала? Когда Анюта оказалась рядом?

Это все не имело значения.

Как и текущие по лицу слезы. Разве что – тепло Аниных рук. Теплое кольцо, обхватившее плечи Вероники.

Песня отзвучала. И над сценой, и над разбитым сердцем. Отшумели свое фанаты, отпели еще одну песню ребята с разогрева.

Вероника рыдала в плечо сокурсницы – подруги?.. – и с каждой каплей уходило немного холода.

– Так! – она шумно выдохнула и мягко отстранилась от Ани. – Как насчет пожрать? Я б вот слона съела. Желательно, хорошо приготовленного.

Места, где хорошо готовили бы слона, девушки не нашли. Впрочем, не шибко они и старались: их процесс поисков завершился в пиццерии. Похрустывание какое-то время протекало в молчании, а потом, утолив первый голод, Аня начала восхвалять музыкантов.

Выяснилось, что она знакома с творчеством «Мизантропии», правда, в ряды фанатов записалась буквально сегодня, когда срывала горло, пытаясь перекричать вокалиста. Рассыпалась уймой восхищенных эпитетов в адрес барабанщика, лысого парня, забитого татуировками всюду, где было видно кожу. Даже на шее и на лбу что-то было набито.

Совсем не хвалила Анюта девочку, Клео, кажется. Просто замолчала ее наличие в группе. Валу досталась похвальба за авторство мелодий к трекам, а исполнителю – за голос, щекочущий нервы. И за бороду. И за звериный рык. И за… (Вероника кивала и жевала, не вслушиваясь в перечисление).

Короче, Ане все очень понравилось. Когда Стас говорил о знающих людях, что заняты раскруткой «Мизантропии», он явно дело говорил.

– А как ты достала билеты? – спросила Аня с удивлением в голосе и взгляде, провожающим последний кусок пиццы в руках подруги. – Их же раскупили в день объявления. Смели тут же. Отдельный столик… Сколько они стоили? Космос же, я, наверное, со стипендии отдам только…

– Брось, – отмахнулась Вероника, разломила примерно пополам кус пиццы, предложила сокурснице. – Без понятия, сколько они стоили. Мне их… по знакомству подарили.

Тут художница сообразила, как неравнодушная к парням Анюта отреагирует на факт ее соседства с музыкантом. И резко заткнулась.

– По какому такому знакомству? – зажглись огоньки азарта в глазах Потаповой.

– А, ничего интересного, – ответила Вероника, стараясь не сильно отступать от истины. – Людям достались эти билеты, им самим они ни к чему были, отдали мне.

«Людям» – это группе. Вал же часть группы? И людь… то бишь, человек. Демон – он только по ту сторону мира. «Ни к чему» – чистая правда, зачем билет тому, кто играет на сцене? Отдали? Отдали.

– Эх, а я уж подумала, ты с кем-то из ребят знакома, – вздохнула Анечка, а Ника чуть не захлебнулась жасминовым чаем. – Вот было бы здорово попасть за кулисы, поболтать с ними вживую! Как думаешь, у Алекса голос такой же, когда разговаривает? Или другой? М-м… Автографы…

Вероника пожала плечами. Алексом, кажется, звали вокалиста.

– А, ладно, и так было круто, – просияла улыбкой Аня. – Я охрипла чуток, правда. Только та песня…

Они встретились взглядами. Аня вздрогнула, поежилась.

– Молчу. Молчу-молчу! Ты доела? Тебя проводить?

В итоге это Потапову проводили до метро, Вероника после села в маршрутку. И до самого дома старалась ни о чем не думать. Не ворошить.

Субботу она посвятила пернатым. Нельзя же уехать больше, чем на сутки, не озаботившись тем, что будут в ее отсутствие делать питомцы. Что есть, что пить, что грызть…

За тонкими березовыми веточками на погрыз Вероника сходила в парк. Заодно сделала пару карандашных набросков с натуры. Природа ранней осенью в светлый безоблачный день радовала глаз.

Потом веточки мылись, скручивались в колечки и гибкие жердочки, занимали свои места в клетке. Под вечер хозяйка заменила и корм, насыпав зернышек до краев. Прикрепила колоски и сменила перед самым выходом воду в поилках. В третий раз созвонилась с Галкой, убедилась, что Лешка заскочит завтра днем, еще раз поменяет воду. Ключи от ее квартиры у них были, как и ключи от квартиры ребят – лежали в шкафчике Вероники.

Кто-кто, а она точно знала, что можно уехать из дома на пару дней, и потом никогда не вернуться.

– Опять? – страдальчески спросил Вал, когда ему на пороге соседской квартиры всучили холст в раме и шуршащей упаковке.

Вспомнил, видимо, как в лифте с картиной и соседкой летним днем поднимались.

– Снова! – фыркнула художница. – Впрочем, сначала могу сварить кофе на дорожку.

Невиданое дело: Вал отказался от кофе. Перехватил поудобнее груз и понес его к лифту, бормоча на ходу: «Пока не передумала».

Ночная поездка прошла нормально. На скорости под сто пятьдесят с несколькими остановками: на получение квитка, оплату при съезде с платной дороги и один перерыв, чтобы размять ноги. Зону для отдыха вдоль трассы устроили в приятном глазу месте. Высоченные сосны, за верхушки которых в подсветке фонарей почти цепляются облака, ночной туман. Контуры, тени, ветер, огни и звуки проносящихся мимо машин.