каждое утро приходить ко мне и звонить в дверь. Иногда даже так рано, что он становился моим будильником. Игнорировать его мне было неловко… Да, зная Алекса, он мог бы и в дверь начать ломиться.

Но ближе к делу. Я сам не был свидетелем — мне эту историю пересказала Грета. Услышав я такое от кого-то другого — никогда бы не поверил. В общем, мы оставались на ночь у нее. У Греты была довольно просторная квартира, и она могла себе позволить такое. Была глубокая ночь, а я крепко спал. Грета рассказывала, что встала попить воды. Идя на кухню она заметила, что в гостиной комнате стоит фигура напротив синтезатора, на котором она играла время от времени. А точнее — редко. Это оказался Алекс. Стоя, он включил прибор, настроил минимальную громкость и начал наигрывать какую-то мелодию сходу — без всяких проб. Создалось впечатление, что он сам ее сочинил. Это предположение стало очевиднее, когда Алекс полушепотом запел.

Зеркала… Зеркала повсюду.

Руки восходят… Некуда деться…

Некуда деться от собственных глаз!

Зеркала… Зеркала вокруг нас.

Кто ты такой? С ухмылкой пугающей…

Или ты эхо моих собственных глаз?

Мне кажется, мне стало легче.

Подобно ей…

У Греты не оставалось сомнений — Алекс сам придумал эти слова и музыку, соответственно. Она ничего подобного раньше не слышала, а после ее пересказа я решил посмотреть текст в интернете и ничего не нашел. Однако я не думал, что Алекс пишет песни и, в целом, что он творческая личность. Ведь сколько я помню его, он критиковал литературу, живопись и искусство в целом, как что-то ненужное, признавая лишь некоторые песни, которые, по его мнению, были витком развития мирового жанра. Или что-то вроде того. Тем не менее, факт остается фактом: «Алекс играл на синтезаторе и пел. И пел в очень трагической грустной манере. Это была какая-то мрачная лирика обреченности и отчаяния — крик о помощи в пустоту», — так сказала мне Грета.

— Сам сочинил? — спросила она Алекса. Того словно током ударило — он был удивлен и испуган одновременно. Видимо, он не хотел, чтобы его услышал кто-либо, а тем более видел, как он играет. Однако, зная Алекса, он, наверняка, приметил синтезатор еще днем, и весь вечер вынашивал план ночных действий. Ведомый страстью…

— Нет, — Алекс ответил коротко и четко.

— Ох, жаль. Я уж думала тебя похвалить и сказать, что у тебя талант. Музыка необычная, и она хватает за душу. Да и слова весьма метафоричные… Кто же автор, если не секрет.

— Скажем так… Эта песня человека, без которого меня нет, — сказав это, Алекс отключил синтезатор и направился к выходу из комнаты, в котором стояла Грета, перегородившая ему путь.

— Этого человека больше нет? — она спросила его. Я не понимаю, зачем она решила задать такой бестактный и грубый вопрос. Хотя… Это же Грета, и она могла так. Алекс ничего не ответил… Прикусил нижнюю губу, потоптался на месте и вышел из комнаты; Грета больше его не держала. Выйдя в холл, он вернулся в комнату, где мы с ним спали. На разных диванах, если что… Ну, так… К слову. А еще… Когда я проснулся, Алекса не было дома.

* * *

Начиная с этого момента, мой клиент еще не раз рассказывал о подобных эксцентричных выходках Алекса. Уже во время нашей следующей встречи, он поведал мне, что после того случая его друг не выходил на связь вплоть до 31 декабря. А затем, без каких либо предупреждений, заявился в квартиру. Правда, это, скорее, был приятный сюрприз. Алекс пришел с мандаринами, двумя бутылками шампанского и пачкой бенгальских огней. Он был очень весел, но не «навеселе». Судя по всему, у Алекса было хорошее настроение, и он решил поделиться им с остальными. А, возможно, оно было таковым, так как он хотел и ждал повода, чтобы вместе со своими приятелями провести время.

Со слов Кирилла всю ночь Алекс был трезв и из всего обилия алкоголя лишь под бой курантов опрокинул один бокал игристого. Он определенно хотел душевно повеселиться. Но суть в том, что такие перепады характеризуют его эмоциональную нестабильность. И то, что мне после рассказал Кирилл Еремеев, подтвердило мои предположения.

* * *

Уже 1 января Алекса как будто подменили. Все разошлись в ночь, а он остался ночевать у меня. Причем спал он прямо на полу. Ну, так вот: я проснулся где-то в районе обеда. Проснулся из-за шума. Даже не так… Это скорее был истошный вой. Зайдя на кухню, я увидел Алекса, сидящего в окружении различных бутылок. Среди них была водка точно. Но все остальные… Какие-то ликеры или… Не знаю, я в этом не разбираюсь. Судя по всему, он делал коктейли. Но суть в другом: пока я спал, он успел накупиться этим добром, намешать его и выжрать. Причем немало. Ах, да, Алекс постоянно, вне зависимости от места, был в одежде с длинным рукавом. Мне кажется, ему есть, что скрывать…

Алекс был в сознании, но едва что-либо соображал. А тот вой издавался из его телефона. Оказывается, это была музыка. Я привык, что Алекс слушал агрессивный панк-рок и ню-металл, но это было… Я даже жанр не могу определить. И даже описать. Песня «Deserted dreams» от группы «Flesh and Space» — лучше послушайте сами. Первое время мне было как-то все равно. Ну, напился, и ладно. Не мое дело и все в таком духе. А затем я стал чувствовать какую-то ответственность и… Вину. Словно это из-за меня он в таком состоянии. Я принялся его толкать и приводить в чувства, повторяя: «Эй, Алекс, просыпайся. Вставай, Алекс, надоел, трезветь пора». И в какой-то момент Алекс резко очнулся, крепко схватил меня за руки и потянул к себе. Я упал на него, и он меня обнял. На доли секунды мне даже привиделось, что он думал меня поцеловать. Но это вряд ли… Мы лежали, он меня не отпускал и издавал странные звуки: что-то между истеричным смехом и затяжным плачем. А затем… Спустя минут десять… Он уснул.

Подобные случаи не были единичными. На новогодних праздниках Алекс частенько был пьян. И пил он немало. Но при всем при этом, он пил только в одиночку. Большую часть времени он приходит ко мне уже «под дудкой». Еще от него постоянно несло сигаретами. А один