— Ма-а-акс! — удивленно протянул тот, что ниже. — Неожиданно! Ты и на балу! А эта красотка — твоя супруга? Браенг?

— Миледи, — расширил глаза второй. — Вы без всякого сомнения затмеваете красотой почти всех дам в этом зале! Я даже начинаю сожалеть, что с детства помолвлен с Генриэттой Уминг!

Я рассмеялась серебристым смехом, сама удивляясь, до чего же это кокетливо получилось.

— Ах, милорд, — с улыбкой ответила я. — Не кручиньтесь напрасно! Если бы мне был дан выбор, я бы всё равно выбрала Максимилиана, ведь у него неоспоримое преимущество!

— Какое же? — ревниво спросил один из кузенов.

— Замок Нефф, разумеется.

Оберлинги грохнули хохотом.

— Макс, — утирая слезы с глаз, сказал Леонардо — тот что в кружевах. — Твоя супруга обворожительна. Кто бы мог подумать, что повезет именно тебе!

Мой супруг пожал плечами, пообещал вернуться позже и увлек меня в сторону танцев.

— Что я сказала смешного? — шепотом спросила я. — Я что-то сделала не так?

— Все Оберлинги ненавидят замок Нефф, — пояснил Макс. — Он холодный и злой. Они восприняли твои слова как остроумную шутку.

— Я не шутила.

— Я знаю. Хотя, признаться, обескуражен. Я думал, у меня есть и другие достоинства.

— Ваши… достоинства впечатляют, — прищурилась я. — Но говорить об этом вашим кузенам я не стану. К чему вам зависть?

— У тебя острый язычок, Мила, — ухмыльнулся Оберлинг. — Но я от него в восторге.

Вспомнив предшествующую балу ночь, я залилась краской. Я совершенно точно угадала, на что он намекал.

Сегодня я чувствовала себя любимой. Супруг красиво ухаживал за мной, предлагал то бокал вина, то какое-то угощение. Его рука то и дело скользила по моей талии. Знакомым представлял меня с нескрываемой гордостью. Потом мы с Максимилианом кружились в вальсе, после чего меня подхватил Леонардо, потом какой-то лорд. В одном из танцев, где постоянно менялись партнеры, я столкнулась с Кирьяном. Волна людей разлучила нас с супругом, вовлекла меня в бесконечный водоворот, опьянила восторгом и хмельной радостью.

Зал кружился вокруг, мелькали чьи-то лица, драгоценности, платья, яркие как цветы. Это было очень похоже на сумасшедшие ярмарочные хороводы в Славии: до головокружения, до безумного, чуть не истерического веселья. Танцуй, пока держат ноги! Я и танцевала. И смеялась, запрокидывая голову, с любопытством наблюдая, как кружится надо мной огромная хрустальная люстра.

В один момент я встретилась взглядом со знакомыми черными глазами, нестерпимо обжигающими то ли ненавистью, то ли восторгом.

Перехватило дыхание, меня повело. Нет, показалось. Не может он вдруг оказаться здесь, это просто немыслимо, невероятно! Просто кто-то похожий. Вмиг закружилась голова, я наступила на ногу партнеру раз, другой. Мне стало душно, по виску скользнула капля пота, в глазах заплясали стремительно густеющие звездочки.

Я, извинившись перед временным спутником (нет, мне не нужна помощь, благодарю), отошла к приоткрытому окну, жадно вдохнула свежий воздух и завертела головой. Кто же это был?

Он выделялся в толпе. Будучи ниже всех присутствующих, Таман источал такую уверенность в себе, такую властность, что люди расступались перед ним.

Он отпустил бороду. Она ему шла, удлинняя круглое лицо, придавая изящества и грозности. За полгода с ним произошли разительные изменения. Ко мне мягкой походкой приближался не юноша, но мужчина, грозный воин, опасный хищник. От такого умная женщина должна бежать не раздумывая.

Я же пожирала его глазами, забыв обо всём.

Моргнула, и словно оказалась в прошлом: я — своя, он — чужой, музыка, толпа, даже окно…

Но он был другой.

Морщины вокруг глаз — раньше их столько не было. Впалые щеки — он сильно похудел. Вызывающе роскошная одежда: черный шелковый камзол, расшитый сказочными красными и голубыми узорами, шелковый алый пояс, на плечи накинута бархатная с мехом куртка; широкие узорчатые штаны заправлены в высокие сапоги с загнутыми вверх носами. Он единственный позволил себе быть на балу в головном уборе — меховой шапке — в нарушение всех приличий. Дикарь. Варвар. Степняк.

Подойдя, он протянул ко мне ладони, и я, всё еще не веря, что он настоящий, вложила в них свои дрожащие холодные пальцы.

— Минем шабаки, — сказал мне степняк, и мой разум помутился, перехватило дыхание, задрожали колени.

Он взял меня за руку, потянул за собой на балкон, потом, сняв с себя куртку, заставил меня продеть руки в рукава. Куртка хранила его тепло. Поднял воротник, аккуратно снял с моих волос обруч, положил на перила и надел мне свою шапку.

— Холодно, — сказал он. — Ты можешь простудиться.

Перила балкона не показались ему препятствием. Легко подхватив меня на руки, Таман перепрыгнул через них прямо в сад.

Степняк прекрасно здесь ориентировался. В кромешной тьме не горело ни одного светильника, видимо, его величество не желал, чтобы гости ходили по его парку. Сделай Таман от меня шаг в сторону, и я бы потерялась.

Внезапно он усадил меня на какую-то невысокую каменную оградку, раздвинув мои колени, вклинился между ними и принялся жадно целовать. Мои руки сами собой обвились вокруг его шеи, погладили бритый затылок. Сердце колотилось о ребра, глаза закрывались. Я подставляла под его горячий рот губы, шею, плечи.

— Минем, — шептал он между поцелуями. — Минем. Моя.

Меня словно обухом ударили. Я отпрянула с ужасом, забилась в его руках, оттолкнула его. От резкого движения я чуть не упала со своей опоры, Таман едва успел ухватить меня за воротник. Он снова склонился к моему лицу, в его черных глазах мерцали звезды.

— Не смей, — хрипло прошептала я. — Нет!

— Почему?

— Я замужем. Я не кнесса Градская. Я леди Оберлинг.

— Ни одного степняка это ни разу не остановило, — хищно ухмыльнулся мужчина, лаская шершавыми пальцами мои ключицы.

— Я люблю своего мужа…

— Меня ты тоже любишь, минем шабаки.

Он отодвинул куртку, спустил с плеч платье, почти обнажив мою грудь. Шумно втянул воздух, оскалился, медленно склоняя голову.

— Если ты не остановишься, я возненавижу себя, — выдохнула я в отчаянии. — И тебя прокляну.

Он замер, поглядел мне в глаза и, сжав губы, резким движением поправил платье и запахнул куртку.

— Ты ничуть не изменилась, Мила-недотрога, — зло сказал степняк. — Ускользаешь, будто вода. Ты ведь моя женщина, моя — с того дня, когда я взял тебя за руку на балу.

— Ты женился? — спросила я, отворачиваясь.

— А что мне оставалось делать? Старейшины дали сроку до первого снега. Если бы я не привел супругу в шатер, меня бы прогнали прочь. Я искал тебя как одержимый, но тебя не было в Славии.