Но перед глазами все расплывается. Еще немного, и у меня начнется паника. Она уже понемногу накатывает. В голове куча мыслей, и все они накладываются друг на друга.

Где я? Что я здесь делаю? Как я здесь оказалась? Что со мной случилось? И еще много других вопросов, ответов на которые я пока не нахожу.

Нащупав на кровати кнопку, я жму на нее. Но у меня это плохо получается, приходится приложить все свои силы. И как только мне это удается, я слышу соответствующий звук. Примерно через минуту открывается дверь, я все еще плохо вижу, но узнаю перед глазами женский силуэт.

Я пытаюсь сказать, что ничего не вижу, но в горле настолько сухо, что каждое слово я произношу с длительным перерывом. И мой голос совсем не мой. Хриплый, чужой, он не похож на тот, которому суждено исполнять песни.

– Я… не… ви-жу…

– Это нормально, зрение скоро нормализуется.

У девушки очень нежный голос.

– Где… я?

Даже с таким голосом в каждом моем слове слышна паника.

– Эмма, тебе сейчас нельзя перенапрягаться, – она пытается успокоить мою панику. – Не волнуйся, ты в безопасности. Это палата, а я медсестра. Скоро придут твои родители, может быть, и друзья. Все хорошо.

Девушка что-то вводит мне в катетер, я чувствую, как аккуратно она обращается со шприцом. Она же объяснит мне, что это? И, будто прочитав мои мысли, она отвечает:

– Это витамины, не переживай. Скоро к тебе придет твой врач, к этому времени зрение уже восстановится, поэтому мы сможем наконец-то познакомиться.

У девушки очень приятный голос, он успокаивает и чарует. Ей бы петь или быть радиоведущей или просто ведущей. С таким голосом нужно покорять вершины шоу-бизнеса, а не помогать таким бедолагам, как я.

Я лишь киваю ей в ответ, не в силах произнести слова благодарности.

Спустя около часа зрение действительно пришло в норму, и я смогла рассмотреть палату. Первое, что я увидела, – белый панельный потолок и светло-оранжевые стены. Рядом со мной стоял аппарат, который показывал работу моего сердца, а напротив висел телевизор, который пока был выключен.

Мне хочется сорвать с себя канюлю, которая подает мне кислород, как и другие устройства, доставляющие мне неудобства. Я все еще не понимаю, как оказалась здесь, поэтому стараюсь восстановить в памяти все произошедшее.

Помню, как Аарон предложил поговорить. Помню вид, который открывался, когда я сидела на лавочке. И помню его слова. Урывками, но помню.

«…То, что было между нами, – всего лишь моя игра. Очередная игра…»

«…Мы оба проиграли…»

«…Хочу, чтобы ты помнила лишь то, что я люблю тебя, Эмма…»

Он сказал, что любит меня. Аарон признался мне в своих чувствах. Но что было дальше, я не помню, словно все засосала черная дыра. Я пытаюсь вспомнить подробности, но вспоминаю лишь свою последнюю фразу.

Я сказала, что ненавижу его. Нет. Нет! НЕТ! Писк на аппарате становится чаще, так как мой пульс учащается. Я готова сорвать с себя все катетеры, все аппараты. Готова броситься искать Бэйкера и признаться в обратном. Не в ненависти, а в любви.

Я уже готова сорвать с лица канюлю, когда в палату заходит врач вместе с медсестрой.

– Мисс Лоренс, мисс Лоренс, – зовет меня женщина. – Успокойтесь.

Врач берет меня за руку и отводит ее от аппарата на лице.

– Вам нужно успокоиться, все в порядке. Меня зовут Аманда Келс, и я ваш лечащий врач.

Но мне плевать на все. Мне нужно увидеть его. Мне нужен он.

– Аарон… Аарон Бэйкер. Позовите его.

– Эмма, посмотрите на меня, – ласково просит женщина и берет мои руки в свои. – Сейчас вам нужно успокоиться, хорошо? Немного позже придут ваши родители. Вы сможете поговорить с ними. Но пока никаких друзей и знакомых. Договорились?

Но я мотаю головой, протестуя. Мне нужно увидеть его.

– Мне нужно поговорить с ним, пожалуйста.

Во взгляде медсестры я замечаю сожаление, но она быстро берет себя в руки и что-то записывает.

– Вы помните, что с вами произошло? – игнорирует мою просьбу миссис Келс. – Давайте постараемся восстановить все последние события, которые сохранились в вашей памяти.

Я в очередной раз начинаю вспоминать произошедшее.

– Я помню фестиваль, подруг, фудтрак, где встретилась с Аароном, – я решаю не пересказывать наш с ним разговор и просто упускаю эту часть. – И на этом все.

– Вы уверены? – рассматривая какие-то снимки, уточняет женщина.

Я киваю.

– Хорошо, тогда нам нужно взять у вас кровь на некоторые анализы. А чуть позже нужно будет сделать снимок.

– Какой снимок?

– Снимок головного мозга. По последнему рентгену, вы идете на поправку, но… лучше мы сделаем еще один снимок, чтобы исключить ошибку.

Я ударилась головой? Я такого не помню.

– Нужно пригласить Эмери, пусть приходит на встречу с родителями. – Миссис Келс говорит это шепотом медсестре, но я все же слышу каждое ее слово.

И от этого мне становится не по себе. Кто такая Эмери? И зачем нужно ее приглашать? Но я не задаю ни одного вопроса вслух. Сегодня в любом случае я все узнаю.

Из меня выкачали чуть ли не пару пинт [18]крови, и я чувствую усталость. Совсем скоро должны приехать мама с папой, но я не в силах их больше ждать, поэтому засыпаю, так и не встретившись с ними.

– Тише, ты разбудишь ее.

Мама, это голос мамы.

Я медленно открываю глаза и встречаю ее взгляд, наполненный счастьем и волнением.

– Эмма, дорогая, – обнимает меня мама. – Мы так счастливы тебя видеть!

Я с нежностью обнимаю ее в ответ.

– Как ты, милая?

Но я не успеваю ничего ответить, как в палату заходит миссис Келс и неизвестная мне девушка.

– Еще раз добрый день, – приветствует она моих родителей. – Это Эмери, она психолог.

– Здравствуйте, – кивает Эмери. – Меня немного ввели в курс дела, поэтому мне хочется поскорее поговорить с Эммой. И будет лучше, если при разговоре будут присутствовать родители.

– Да, конечно, – соглашается мама.

– Тогда больше не буду вас задерживать. Через пару минут к вам подойдет Аврора, ваша медсестра. Она на всякий случай будет рядом при вашем разговоре.

Как только дверь за врачом закрывается, Эмери сразу же приступает к делу.

– Мне рассказали о твоих последних воспоминаниях, – она присаживается на кресло рядом с койкой. – Ты уверена, что это последнее, что ты помнишь?

Я киваю. Это действительно последнее, что я помню. Эмери что-то записывает в свой ежедневник и медленно кивает. Мне очень не нравится, что она здесь. Значит ли это что-то плохое?

– Хорошо, – теперь она улыбается и снова