– Власть не водит человека за руку, потому что существует на налоги, а человек не работает и не платит налогов. Власть пришла на голое место. Надо ставить фундамент, а вы обижаетесь, что на крыше нет резного петушка! – Он изящно изобразил петушка. – Мы приблизили доходную часть бюджета к расходной и снизили инфляцию…

– А вот у нас частушку пели! – закричала бабулька в яркой шали из третьего ряда.

– Третья камера! Возьми её крупно! – зашипела Рудольф.

Старушка пропела:

                          – Ты скажи-ка, ты скажи,

                          наша власть народная,

                          почему ты толстоморда,

                          а страна голодная?

Народ захохотал.

– Если речь о моей морде, она не такая уж толстая, – Горяев обезоруживающе улыбнулся. – И это нелегко даётся, потому что моя жена дивно печёт пироги.

У Вали защемило сердце, представила себе его семью за накрытым столом, хорошенькую внучку, уплетающую пироги, жену, разливающую чай…

– Сестра вечо́р звонила, живет с мужем в Сычовке, – вскочил сзади пасхального вида дедок. – Людмила Зыкина к ним приехала! Концерт бесплатный, а на концерте велят за вашу парте́ю голосовать! В жизни б не поверил, что Людмила Зыкина за вас за деньги выплясывает!

– И правильно не поверили, – обернулся к нему Горяев. – У Людмилы Зыкиной денег достаточно, ей концертные костюмы расшивают золотом два ателье. Значит, поёт не за деньги, а за веру в нас.

Валю взбесило, как Виктор нагло и умело рекламирует свою партию. Хотелось сбить его, заставить покраснеть.

– Всяк кулик своё болото хвалит, – покачал головой дедок.

– Посмотрите, сколько уголовников рвётся сегодня к парламентскому иммунитету, он для них дороже денег. А члены нашей партии – руководители предприятий, учёные, деятели культуры! – буквально пропел он, не хватало только встать во весь рост и вытянуть вперёд руку.

– Как раз к ролику, – крикнула Рудольф и сладко улыбнулась Горяеву.

– Спасибо, Виктор Миронович, – сдержанно сказала Валя. – А сейчас ролик о втором человеке вашей партии.

На мониторах появилось лицо Никиты Михалкова, второго в партийной тройке после Черномырдина. Смотреть на сытого Михалкова, кричащего о спасении народа, было ужасно стыдно. Ада недавно рассказывала со слов очевидицы, что бельё на нём с вышитыми гербами. Валя подумала про его папашу с гимном Советского Союза и переспросила:

– С гербами Советского Союза?

Ада захохотала и сказала, что пустит это как анекдот, а гербы у него фамильные. И Вале было стыдно, что Виктор с Зыкиной, поющей за партию в парчовых платьях по крохотным городишкам, и с Михалковым, пускающим слезу о голодных россиянах в трусах с гербами. Ролик кончился, он был как красивый многослойный приторный торт с несвежим кремом.

– А зачем деревню уничтожили? – закричала пожилая женщина с наградными планками на груди. – Я – бывший агроном. Валовой сбор зерна в этом году рекордно низкий за последние 30 лет – 65 миллионов тонн!

– Каждый суслик в поле агроном, – махнул на неё рукой соседствующий бородатый мужик в толстовке. – Нечего орать прямо в ухо!

– Мы деревню уничтожили? Её с тридцатых по шестидесятые уничтожали коммунисты! – откликнулся Горяев.

И Вале пришлось его поддержать:

– Бабушка моя из деревни Берёзовая Роща, потому и передача так называется. Я её спросила, что ж ты в город не подалась? Говорит, а пачпорта нет! Думала, она потеряла, оказалось, паспорт выдали только в семидесятые! Раньше даже ехать погостить могла только с разрешения сельсовета! Практически крепостная!

Рудольф заорала:

– Аплодисменты!

– Коммунисты сперва уничтожили деревню, потом выкачали нефтяные запасы, набрали внешний долг 108 миллиардов, вывезли золотой запас страны и разбазарили валютные резервы, – добавил Горяев.

– При них промышленность была! Я на заводе тридцать лет отпахала, у меня все пальцы скрюченные, – вступила бабка в шали, пропевшая частушку.

– Семьдесят процентов нашей промышленности составляла оборонка. Или забыли советскую одежду и обувь, что называлась «совпаршив»? – парировал Горяев.

И тут длинноволосый молодой человек с крысиным личиком встал из первого ряда и без всякого микрофона спросил поставленным голосом:

– А правда, что вы эту передачу купили своей гражданской жене Валентине Лебедевой?

Валя чуть не рухнула с кресла, студия замерла.

– Эту передачу? – удивился Горяев.

– Газеты пишут! – подхватили женские голоса.

– Да если бы у меня были деньги купить передачу! – улыбнулся Горяев, интонационно разминаясь в паузе. – И если бы Валентина Лебедева после этого обратила на меня внимание… Я б ей купил передачу… получше! «Время», например. Или «Вести». И, видя её там каждый день, все вы сказали бы мне спасибо! Но, как говорит Виктор Степаныч: «Красивых женщин я успеваю только заметить. И ничего больше!»

В зале захохотали и захлопали.

– А правда, что у Лебедевой дочка от вас? – продолжил парень тем же тоном.

Студия загомонила.

– Вы вторично оскорбили даму. Вынужден дать вам в морду сразу после съёмки! – сказал Горяев голосом, не оставляющим сомнения в обещанном.

Тут Рудольф вышла из ступора и заголосила:

– Это ж платный провокатор, я его уже с другого эфира выкидывала! Охрана! Почему этот х… ещё в зале?

Катя с двумя охранниками подлетели к длинноволосому, охранники завернули ему руки и потащили из студии.

– Так они затыкают рты! Так они прячут правду! – орал парень, неохотно сопротивляясь.

Народ бурно обсуждал потасовку, и Валя еле успокоила студию, чтобы сказать финальные слова. Казалось, все поверили провокатору и смотрят на неё как на одну из шлюх, пританцовывающими походками которых усеяны студии и коридоры Останкина.

Так что, отговорив текст сценария, она резко объявила:

– Не собираюсь ни перед кем оправдываться, но у меня нет своих детей. Я живу с мамой и приёмной дочкой, и её фамилия не Горяева, а Сизова!

А старушка, что пела частушку о толстомордости власти, выкрикнула:

– Никто и не верит! Почто тебе такой старик? Тебе молодой нужен!

И тут уже Горяев с трудом удержал лицо.

– Что ты на каждого поца реагируешь? Всё, всё, всё! Нас бомбили, мы спаслись! – закричала Рудольф, словно боясь, что Валя наговорит лишнего. – Теперь «Ситцевая Россия»!

И кампания артистов выпрыгнула на сцену, оглушив попсовым исполнением «Во поле берёза стояла».

– Умница, Лебёдка! Про бабушку без паспорта просто бриллиант! – зашептала подбежавшая Ада. – Придержи Горяева в моём кабинете.

Валя поманила Виктора, и они пошли в сторону кабинета Рудольф.

– Думала, в этот момент со стула грохнусь, – призналась Валя.

– Разве это компромат? Это, считай, мышь чихнула! И не на прямом эфире, а на записи.

– Хорошо, Вики не было. Она б драться полезла.

– Обещал дать в морду, но это надо делать под камеры.

В кабинете, как всегда к концу передачи, был накрыт стол.

– Чай? Кофе? Коньяк? – засуетилась секретарша.

– Кофе, – попросил