— Да ты даже не знаешь, кто она.

— Будь она кем-угодно, это не отменяет того факта, что ты бесчеловечный вымесок! — вскрикнула она.

— Архип, уведи ее.

На этот раз мужчина не возразил и обнял Есению за талию, потянув к дверям.

— Нет! — воспротивилась женщина.

— Не вмешивайся, — сказал Милован. — Я обещал не говорить об этом месте, но твои приключения все еще могут проскользнуть в мои донесения.

— Да как ты смеешь говорить так со своей княгиней!

— Уходи, пока не попалась на глаза Поладу. Твой отец не очень обрадуется, когда узнает обо всем.

Есения вдруг поникла, позволив Архипу увести себя. Дипломат еще раз пересекся взглядом с Милованом, прежде чем уйти, и в его глазах плескалась открытая неприязнь.

Командующий одел перчатки и подозвал двух дружинников, дежуривших в углу.

— В камеру ее, — Милован мотнул головой в сторону Леты. — Завтра, мой дорогой ученый ум, я приведу ее к тебе снова. А пока взгляни на это… Этот меч был у нее.

Старик и командующий подошли к столу, на котором лежал Анругвин. Лету отстегнули от ремней, приподняли над землей и потащили к выходу.

Она обернулась, хотела узнать, что с ее мечом, но двери залы уже закрылись за ней. Ее провели вниз по лестнице, держа на весу. Она не могла ступить на пол, лишь только задевая его изредка пятками. Миновав коридор, дружинники свернули в какой-то узкий проулок. Лета ничего не могла разглядеть в этой кромешной тьме. Даже коптящие стену факелы не особо помогали.

Потом они вдруг оказались в месте, еще более вонючем и сыром. В отсветах факела девушка увидела очертания решеток. Она уже не сопротивлялась, зная, что ей не вырваться. Послышался железный скрип, ее отпустили и втолкнули куда-то. Решетка захлопнулась. И вот она уже лежала на влажном каменном полу, вдыхая запахи плесени и мочи и слушая звук удалявшихся тяжелых шагов.

Она перевернулась набок и застонала, не сдержавшись. Голова гудела, как встревоженный пчелиный рой.

— Я думал, они тебя уже убили.

Лета открыла глаза. Зрение постепенно привыкало к темноте, и вскоре она увидела сгорбившуюся фигуру. Их камера была маленькая, тесная, но, по крайней мере, кроме нее и знакомого эльфа больше никого не было. Что творилось в соседних камерах, она не видела.

Лета не успела ответить. Недалеко раздался громкий стук, и через некоторое время к камерам кто-то приблизился. Это был человек тучного телосложения, одетый так же бедно, как и старик в очках. Он просунул руку через решетку и бросил что-то на пол камеры.

Не дожидаясь, пока он уйдет, Лета подползла к предмету и ощупала его. Хлеб. Она обхватила его обоими руками и откусила. Очень черствый. Еще один кусок упал рядом с эльфом, но он даже не пошевелился. Человек ушел. Лета жадно вцепилась в хлеб зубами, еще не пришедшая в себя после нескольких дней голода в Пустошах.

Она заметила, что эльф не притронулся к своему куску.

— Почему ты не ешь? — спросила она.

— Бросили, как собакам.

— Для побега нужно набирать силы. Нужно есть.

— Если он вообще состоится, — пламя ближайшего факела фыркнуло и взвилось, показав мимолетно блестящие разные глаза эльфа. — Что они делали с тобой там, наверху?

— Неважно.

— Важно. Если тебе причиняли боль, нам будет очень приятно покончить с ними.

Голос, которым эльф это произнес, стал внезапно злым и холодным.

Лета выронила кусок хлеба из обмякших пальцев.

Эльф оторвался от решетки и переместился ближе к ней. Теперь она видела его лицо, припухшее с одной стороны и осунувшееся с другой.

— Что такого сделал Милован Свартруд, что я вижу эту боль в твоих глазах? — спросил он.

— Убил моих близких.

— Не хочешь рассказать, как это произошло?

Она вздохнула, обхватив колени.

— Он убил мою мать, — отрешенно сказала Лета. — А потом моего друга.

— Почему?

— Они попали в немилость Его Светлости. Даже не спрашивай, почему. А потом и я не угодила князю.

— Чего командующий хочет от тебя?

— Узнать, действительно ли я та, кем являюсь.

— А кто ты?

— Знать бы самой, — отозвалась Лета.

В памяти всплыла снежная буря, медведь с густой белой шерстью и золотыми глазами. Странное видение… Вещее ли?

— Хочешь окутать себя тайнами? — эльф усмехнулся. — Да, да, да… У тебя это получается.

— Я просто не хочу терзать и без того кровавые раны.

— Будь я настолько вежлив, каким кажусь, я бы отступил. Но я буду настаивать, чтобы ты рассказала мне обо всем.

— Почему я должна выдавать свои секреты тебе, незнакомцу?

— Тогда спрячь их и не дразни меня, — произнес эльф, улыбаясь.

— Ты всегда улыбаешься… Неужели ты еще не понял?

— Чего? Безысходности нашего положения? Это еще не конец, поверь мне.

— Ты требуешь от меня истории моей жизни, а сам и своей не поделился.

— Поделюсь. Сейчас. Если вкратце… Я попал на острова вместе с небольшим войском, которое было послано в помощь царю Китривирии, — сказал эльф. — Я целитель.

— Правда?

— Угу.

— Я думала, эльфы поголовно все маги. А оказывается, у вас есть кто-то, кто магией не баловался никогда.

— Я занимаюсь созиданием. Это одна из специализаций в высшей магии, связанная с лечением.

— Ааа… Ну тогда…

— Погоди. Среди эльфов есть те, кто не имеет отношения к магии. Кузнецы, например. Строители, хотя теоретически они тоже пользуются магией… Ладно, мы отвлеклись. Отряд, с которым я был… Его большая часть погибла от рук прислужников Катэля. А остальные достались лутарийцам.

Она взглянула на него, нахмурившись.

— Да. Эти мерзкие dhoueues вырезали всех, кто остался, — выпалил эльф. — Кроме меня. Они не знали, что со мной делать, так как я не воин, я целитель… И вот они решили привезти меня сюда.

Он замолчал, и она ничего не говорила. Какое-то время они сидели, почти неподвижно, без слов. Затем Лета, почувствовав усталость, переползла к ошметкам мокрой соломы в углу и легла, вытянувшись во весь рост.

— Нужно спать. Иначе у нас ничего не выйдет, — шепнула она.

Эльф остался на своем месте. Скоро он сдался и съел свой кусок хлеба.

Было холодно. Лета повернулась к стене, обняла себя руками и поджала ноги. Она начала дрожать.

Боль.

Частичка необъятного неба в его глазах.

Страх.