– Нет, зачем же? – криво усмехнулась Нолина. – Я вижу, у вас, Александр Борисович, это лучше получается.

– Хорошо. Вы потом все прочтете и распишетесь на каждой странице, что запись с ваших слов сделана верно. Прежде чем начать задавать вам вопросы, Ангелина Васильевна, скажу следующее. Мы провели обыски у Мамедова, Козлова и Самарина. У двух последних обнаружены крупные суммы. В валюте. Пачки новенькие, прямо, как говорится, с печатного станка. И суммы одинаковые. Скажу прямо, то же самое мы наверняка обнаружим и у вас. Известно нам уже и происхождение этих денег. И человек, который вам их передал упакованными в светло-коричневый кейс, в Серебряном Бору, где вы с Самариным с ним специально для этой цели и встречались. Сейчас я вам покажу фотографию, которую сделали оперативные работники Федеральной службы безопасности. Господин Дроуди уже давно, как мне стало известно, находится у них в оперативной разработке… Как видите, у меня есть масса причин задавать вам неприятные и даже, я бы сказал, неделикатные вопросы. Но есть и другой путь: вы сейчас сами все мне расскажете. Напишете свое чистосердечное признание и выдадите следствию деньги, полученные от господина Дроуди в обмен на… На что – тоже напишете.

– И что же мне будет за это?

– Во всяком случае, вас не ожидает судьба Мамедова, Козлова или Самарина. Барышев, как я понимаю, мог ничего не знать о ваших «играх», так что он просто жертва. Впрочем, я надеюсь, что вы и этот вопрос проясните нам… А что будет? Честно говорю: это решит суд. С учетом вашего искреннего раскаяния в содеянном и активной помощи следствию. Принимайте решение. Или я приглашаю сюда своих товарищей, понятых – сотрудников вашего заведения, и мы начинаем обыск. Здесь и на Кутузовском.

– Вы можете помолчать? Не говорить хотя бы минутки три?

– Нет проблем. Позволите, я закурю?

– Ради бога. И мне дайте…

Лина докурила сигарету почти до фильтра, ожесточенно ткнула остаток в пепельницу и посмотрела на Турецкого ясными, как безоблачное небо, глазами.

– Как надо писать? Ну насчет чистосердечного, а?…

…А ведь гора действительно сдвинулась. Теперь главное -не попасть под камнепад!

– Я не думал, что тебе удастся так быстро расколоть ее… – с сомнением говорил Грязнов, читая показания Ангелины. – А почему ты избрал в качестве меры пресечения подписку о невыезде?

– Читай… читай дальше, – вздохнул Турецкий, расхаживая по кабинету. – А куда она теперь денется?

Грязнов, мрачно кивая, продолжал чтение, листал страницы протокола допроса свидетеля.

– М-да… Тут уже соучастие…

– Это мы ей предъявить успеем… Она понимает, что далее просто обязана помочь нам взять американца с поличным. Но для этого и Дроуди должен быть уверен, что она на свободе и действует не под нашим колпаком.

– И когда будем брать?

– Я это дело предоставил бы Владлену.

– Но тогда мы ее потеряем, – возразил Грязнов.

– Что, жалко стало? – хмыкнул Турецкий. – Нет, он же будет действовать в рамках нашего общего дела. Арестует, допросит, мы подтвердим и продолжим свою работу…

– Не понимаю, – Грязнов ожесточенно почесал свою редкую шевелюру, – почему она все время упирает на коммерческую сторону сделки? Она что, дура? Не соображает, что здесь шпионаж в чистом виде? Двести семьдесят пятая статья, по максимуму.

– Если ты успел заметить, по этой статье Уголовного кодекса должен был проходить Самарин. Он принимал решение и вел переговоры. Он же и передавал чертежи торпеды. И он убедил ее в том, что измены интересам Родины здесь никакой нет. Убедил, понимаешь? Как же она могла ему не поверить? Авторитет! Академик! Ему ли не знать, что законно, а что – нет. Она, кстати, как ты помнишь, повторяла его слова о коммерциализации некоторых якобы секретных технологий.

– Пожалел…

– Предложи свой вариант.

– Зачем, я согласен… Как она выглядела?

– Во! – Турецкий показал большой палец.

Грязнов вдруг захохотал. Турецкий удивленно посмотрел на него – в чем причина?

– Да вспомнил: судья спрашивает потерпевшую: «Расскажите, как вас изнасиловали?» А она отвечает, как ты сейчас: «Во!» Ладно, шутки в сторону. Что дали обыски?

– Она сама выдала деньги. Вернее, показала, где они лежат.

– Значит, ее рай накрылся…

– Мне показалось – она так не считает. Разве что неудача.

– Костя видел?

– Ты – первый.

– Поедем?

– Разумеется… Она в конце сказала: не для протокола. Если все закончится, говорит, более-менее благополучно, я выполню любые ваши желания.

– Ну а ты?

– Лучше ты мне скажи, честно, что сам-то почувствовал?

– Помолодел. Десяток годков скинул, это точно. Фантазерка!

– Значит, тебе повезло, Славка.

– Почему? То есть я понимаю, но…

– Срок она получит. Может, не катастрофический для здоровья, но сядет. Мы ж еще не знаем, почему люди погибли. Там, на Севере. Кстати, сообщили что-нибудь новенькое?

– Заканчивают ревизию на базе вооружений. Сообщат.

– Ну, поехали. Туда, к нам, сейчас и Богаткин подскочит. Будем принимать решение.

– А дамочка не проколется?

– Она сейчас дома. Простудилась в жару. Там дежурят. А она ожидает нашей команды. Чертежи, которые нужны Дроуди, уже у нее. Так что комар носа не подточит…

…Дроуди слегка удивился, почему Лина находится дома посреди рабочего дня. Она ответила, гундося, что ее прохватило от проклятого кондишена. Но это все не страшно, поскольку некоторые недостающие детали находятся у нее с собой, в папке. Короче, где может состояться краткая встреча?

Дроуди задумался.

Чтобы снять могущие возникнуть какие-то подозрения, Лина предложила ему самому выбрать место, а она тут же подъедет. Возьмет такси.

– Вы дома одна? – неожиданно спросил он.

– Естественно, – не задумываясь, ответила она и посмотрела на сидевшего рядом Богаткина, который слушал разговор в отводной трубке.

– Тогда, может быть, я сам к вам подъеду? Зачем симпатичной женщине рисковать своим здоровьем, верно?

– Как желаете, – недовольным голосом сказала Лина. – Когда прикажете вас ожидать?

– Зачем приказывать? – усмехнулся Дроуди. – Я просто навещу вас. Возможно, вы даже чаем меня угостите. По-русски. Я ведь не предлагаю ничего э-э… непристойного, правда? Мы уже достаточно для этого знакомы, так? Может быть, вам будет приятно вспомнить, как я принимал вас с шефом на побережье?

– Для приятных воспоминаний, – довольно резко ответила Лина, – я недостаточно хорошо себя чувствую, Эрик. Разве что чаем угощу.