Статс-инспектор обогнул внедорожник. Оставшийся молодчик, замахиваясь битой, как заправский игрок в бейсбол, пятился, не сводя взгляда с наставленного на него пистолета. Пока не уперся спиной в стену дома.

— Сука, все равно подохнешь! — процедил он и харкнул, целясь в Коростеля, но плевок шлепнулся на асфальт, не долетев.

«Глок» треснул еще раз, и парень сполз на тротуар, оставляя на сером облицовочном камне бурую мазню.

Коростель осмотрелся по сторонам и больше никого не увидел. Он поднял глаза. В освещенном окне на четвертом этаже знакомое лицо исказило ужасом. Прости, одними губами попросил он.

Жена обеими руками вцепилась в занавеску.

Выкинув на дорогу хныкающего водителя, Коростель занял место за рулем, обыскал бардачок, но тот был пуст. Тогда он отогнул солнцезащитный козырек и обнаружил в кармашке с внутренней стороны синий спецпропуск финансовой полиции.

Коростель откинулся на спинку кресла. Вот, значит, Теодор Максович, как вы решили все это представить.

* * *

Ты никогда не привыкнешь к этой гнетущей атмосфере, которая окружает очередь в коридоре службы занятости. Впрочем, не питай иллюзий, Карина: если в ближайшее время ты не придумаешь, как выбраться из той задницы, куда угодила, привыкать не придется — все закончится весьма скоро.

Вокруг кабинета инспектора все диваны и кресла были заняты, а вновь пришедшие соискатели, не нашедшие свободного места, подпирали стены, делая вид, что изучают полезную информацию на стендах. Среди прочего к фанерной доске был пришпилен листок с распечаткой отчета Госстата, согласно которому в последнем квартале количество безработных сократилось на 3,2 процента, что делает вполне реальным прогноз службы занятости о снижении этого показателя на докризисный уровень в 5 процентов от общего числа работоспособного населения. Было бы интересно сравнить эти данные с показателями в Центрах покоя.

Еженедельное посещение инспектора стало для Карины пыткой. Сидеть среди людей, большинство из которых смирились со своей участью и просто ждали конца, оказалось совершенно выматывающим душу занятием. Домой она возвращалась без сил и с непобедимой головной болью.

— А моя-то чего придумала, — вдруг обратился к соседу старичок, сидящий напротив нее.

Сосед, среднего возраста худощавый мужчина с потухшими глазами, даже не пошевелился, продолжая смотреть прямо перед собой.

— Говорит, давай мой счет поделим! Нет, ты слыхал?! Я говорю: да ты сбрендила на старости лет! Я на такое не подписывался! А она: как это не подписывался! Мы, говорит, муж и жена, а раньше так и обещали друг другу — в радости и в горе, в болезни и в здравии… Короче, говорит, хочу умереть с тобой в один день! А, каково?!

Тощий хранил молчание.

— Нет, ты не подумай, я же ни жестом, ни словом не показал, как мне тяжко и неохота, вот так, за ни за что, отдать богу душу… Не такой я человек, чтобы брать у женщины, то что она заработала. Не ее же вина, что я накопил меньше пенсии, чем она! Правильно я говорю? А она все одно свое талдычит: мне без тебя жить радости не будет, руки на себя наложу, так и знай! Уперлась и ни в какую!

Старичок ждал от соседа реакции, но тот лишь безразлично моргал.

— Вот! И я не знаю, что делать! Если не найдет этот упырь кабинетный мне какое-нибудь занятие, придется уступить, уж я ее знаю — вправду удавится. А так хоть поживем еще немножко вместе…

— Это кабинетных крыс пора удавить. Всех, — вдруг ожил худой.

На него зашикали со всех сторон.

Карина не дослушала, чем закончится дело, потому что подошла ее очередь, и вошла в кабинет. Инспектора-мозгляка было не разглядеть — из-за монитора торчали только оттопыренные уши и рыжий чуб. Он мямлил себе под нос и не заботился о том, понятна ли его речь. А Карина и так знала все наперед: в настоящей момент подходящей вакансии в банке данных не найдено и неизвестно, когда таковая может появиться. Приходите на следующей неделе, может, что-то изменится.

* * *

В почтовом ящике ждали два извещения: из службы пенсионных исполнителей и из районного суда. В первом Карину Валерьевну Вечтомову уведомляли, что на ее пенсионном счету осталось только тридцать пять суток, по истечении которых, если не явится для кремации по собственной воле, она будет препровождена принудительно. Во втором документе сообщалось, что, по причине неявки участников бракоразводного процесса, заседание суда перенесено на два месяца.

Она переводила взгляд с одной бумажки на другую и не могла удержаться от истеричного хихиканья. Как же Игорь удивится, когда явится в суд, а там выяснится, что он уже как бы и не женат, вот умора… Будет благородный вдовец, а не разведенный с подмоченной репутацией. Наверное, поблагодарит сотрудников почты, которые не донесли вовремя повестки на первое заседание суда.

* * *

Атмосфера дома тоже была безрадостной. Даже обычно беспечная Катька ходила по квартире, боясь проронить хоть звук, и имела пришибленный вид. Я — мертвец, все чаще ловила себя на такой мысли Карина, зомби наоборот.

Она не сидела сложа руки, предприняв множество попыток, но всякий раз утыкалась лбом в стену. Например, нашла пару приятельниц по студенческой поре, которые неплохо устроились. Не так шикарно, как еще недавно жила Карина, однако по нынешним временам им не стоило жаловаться. Но их радушие и готовность помочь в поисках работы сразу сменились прохладным отчуждением, стоило им узнать, что ее выгнали из школы с «волчьим билетом». «Сама понимаешь, мать, с таким не шутят», — сказали они ей.

Ей уже было все равно, какая работа. Пусть эта работа просто будет! «Карина Валерьевна, очень жаль, но мы не можем себе позволить держать специалиста вашего уровня на такой низкоквалифицированной должности. Это нарушение закона», — объясняли ей.

* * *

На телефоне высветился номер Игоря. Мелодия звонка несколько раз назойливо повторилась от начала и до конца, не желая завершаться. Карина следила за трубкой, как будто рядом притаилась мерзкая тварь. Экран потух, но через несколько секунд аппарат задребезжал вновь.

— Надеюсь, у тебя что-то действительно важное, — неприязненно сказала она, взяв трубку.

— Я тоже рад тебя слышать, — бодрился Игорь. — Ни от чего не отрываю?

Она обвела взглядом ненавистную кухню, которая в последние дни превратилась в ее темницу. Какие еще занятия у нее остались, кроме как по десятому разу наводить чистоту и выдумывать что-нибудь новенькое на ужин для Катьки и отца?

— А то ты не знаешь…

— Что я должен знать?

— Ты меня совершенно не отрываешь, поскольку с недавних пор я безработная.

— Да как же так! — довольно искренне встревожился Игорь.

Карина недолго колебалась, а затем, опуская лишние подробности, рассказала, как с ней обошлась директриса.

— Вот двуличная сука! — подвел он итог ее истории.