— Почему вам так важно, чтобы ко мне вернулась память? — спросил он.

На мгновение Председатель обернулся в профиль.

— Мне… Вернее, нам нужна ясность. В Колонии нет секретов. Тайны угрожают нашему существованию. Я должен быть уверен в каждом человеке. Поэтому нам и нужно узнать, что же скрывается в твоей голове.

Они прошли еще метров тридцать по главному тоннелю и свернули в темное ответвление, в конце которого уперлись в стальную перегородку с дверью — стандартный вид жилого отсека в Колонии. Председатель постучался. Лязгнул засов, и в проеме появился немолодой мужчина, чисто выбритый, с аккуратной прической, какую в тоннелях редко у кого встретишь. Увидев молодого человека, он радостно заулыбался.

— Ну, наконец-то! Здравствуй, племянник! — сказал мужчина и крепко обнял остолбеневшего Молчуна.

Пожалуй, со студенческой скамьи Коростеля так не отчитывали. Начальственный гнев был вполне объясним: в тот момент, когда казалось, что до заветной цели осталось всего ничего, операция внезапно вышла из-под всякого контроля. Руководителю его ранга непростительно перекладывать вину за провал на неблагоприятное стечение обстоятельств и ошибки подчиненных. Коростель отдавал себе отчет в том, что всегда существует риск в один миг лишиться звания и наград. Но дамоклов меч столько лет провисел над его головой, что Коростель успел привыкнуть к легкому покалыванию в затылке, а привыкнув — утратил бдительность. Просто до сих пор ему отчаянно везло.

Сначала Тюлень сообщил о покушении на Арчибальда, в ходе которого ему лишь чудом удалось не допустить гибели объекта. В то же время агент поставил под удар основную цель своей миссии. В отсутствие пространства для маневра Коростель санкционировал начало операции «Побег». Больше на связь Тюлень не выходил.

Первые недели статс-инспектор старался не поднимать панику, надеясь, что агент по веским причинам перешел в автономный режим. Последнее распоряжение Коростеля, в общем, это и предполагало. Заполучив копии внутренних протоколов службы исполнения жандармерии, он выяснил, что, по официальной версии, имела место неудачная попытка побега, в результате которой погибли двое осужденных, а также внештатный сотрудник исправительной буровой. Один из каторжан носил фамилию Кривопятов, под которой скрывали Арчибальда, а внештатным сотрудником предсказуемо оказался агент Тюлень. Поначалу личность третьего участника побега Коростеля не заинтересовало. Но очень скоро его насторожил тот факт, что, согласно жандармским отчетам, из моря выловили только одно тело — Тюленя, а остальные двое числись как пропавшие без вести. Тут-то Коростель и решил внимательнее присмотреться к персоне второго каторжанина. Поиск информации дал весьма обескураживающие результаты: по данным национального реестра граждан, Алексей Федотов уже три года, как скоропостижно скончался, успев до этого десять лет прослужить в службе исполнения жандармерии. Коростель перечитал донесение Тюленя, в котором тот делился подозрениями, что на вышке действует внедренный агент силовиков, и головоломка сложилась.

Ситуация усугубилась, когда неожиданно выяснилось, что бесследно исчез и старший Полунин. По словам соседей, его не видели уже несколько недель, но никто не смог с уверенностью назвать время, когда именно он перестал попадаться на глаза. Скорее для очистки совести, чем рассчитывая на положительный результат, Коростель дал ориентировку пенсионным исполнителям, но след старика, что называется, давно остыл.

По всему выходило, что силовики успешно перевели партию в эндшпиль и теперь имели на руках обоих Полуниных. Это означало сокрушительное фиаско, и Коростелю не оставалось ничего другого, как покорно ждать наказания.

Экзекуция происходила в конференц-зале на одном из последних этажей небоскреба «Славянка», где обосновались высшие чины и объединенная канцелярия министерства финансов и пенсионной инспекции. Через бронированное стекло во всю стену открывался вид на Москва-град, где полыхали огромные рекламные экраны, за которыми было не разглядеть зданий. Яркие разноцветные картинки сменяли друг друга, отражаясь в нахмуренном небе, которое угрожало в любой момент разразиться проливным дождем.

Ходили слухи, что штаб-квартира финансистов имеет под землей не меньше этажей, чем над поверхностью. Коростель никогда не спускался ниже гаража, но, даже если там вправду существовали секретные уровни, сотрудник его уровня не имел допуска к подобной информации.

Он вытянулся, расправив плечи, и ждал приговора. Его судьба сейчас находилась в руках пяти мужчин, сидевших за вытянутым полукругом столом. Среди них Коростель лично был знаком только со своим непосредственным руководителем — Теодором Максовичем, получившим свое имя в честь то ли Драйзера, то ли Рузвельта. Теодор Максович занимал должность вице-директора пенсионной инспекции и курировал оперативно-розыскную деятельность. Из его соседей Коростель опознал только начальника контрольно-ревизионной службы из министерства финансов и его личного ассистента. Оставшихся двоих, которые вели себя так, словно хотели казаться невидимками, он раньше не встречал.

— Мы ознакомились с вашим отчетом, — взял слово Теодор Максович. — Думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что мы очень, очень разочарованы.

Во время выматывающей паузы Коростель находился в прицеле пяти пар глаз.

— Я мог бы напомнить, что мы оказали вам, Виктор Григорьевич, не только высокое доверие, но и большую честь, поручив дело особой важности, — продолжил Теодор Максович. — Но не стану, потому что знаю вас давно, и, уверен, вы сами все прекрасно понимаете. Не сомневаюсь также, что вы, как и все здесь присутствующие, искренне переживаете из-за этой неудачи. Ведь так, Виктор Григорьевич?

— Так точно.

— Отрадно, что я не ошибся. Мы с коллегами до вашего прихода обсуждали дальнейшие перспективы нашего дела. Хотелось бы выслушать ваше мнение на этот счет.

Предельно умиротворенный тон Теодора Максовича не ввел Коростеля в заблуждение. Решение по его будущему, скорее всего, уже принято, а весь этот спектакль — необходимая дань формализму. Ему самому не раз доводилось принимать участие в подобных представлениях.

— Оптимистических прогнозов я дать не могу. Сотрудники шифровального отдела не прекращают попыток раскрыть код доступа к архивам профессора Вольфа, но безуспешно. Надежда, что когда-нибудь они расколют этот орешек, близка к нулю. Единственным носителем пароля является Арчибальд Полунин, который в настоящий момент, скорее всего, находится под опекой специалистов министерства внутренних дел. По косвенным признакам можно предположить, что память к нему еще не вернулась. На мой взгляд, продолжать искать Полунина нецелесообразно и бесполезно. Более перспективно перенаправить оперативную работу: обеспечить круглосуточное наблюдение за всеми выявленными сотрудниками жандармерии, которые засветились в нашей комбинации. Также необходимо срочно заняться внедрением…

— К черту внедрение! — раздраженно перебил его начальник контрольно-ревизионной службы. — Вы тут стоите перед нами и так спокойно рассуждаете!.. Вы вообще отдаете себе отчет в том, что нас ждет, если силовики получат доступ к архивам?!