— Когда в коридоре с ним столкнулся.

— Молодец. Пока он шляется по городу, осторожненько, без лишней суеты, езжайте к нему на квартиру и покопайтесь в его вещах, может быть, отыщете что-нибудь интересное.

— Сделаем, — охотно отозвался капитан Васильчиков.

— Если он кому-то будет звонить, засеките номер. Не исключено, что он захочет сразу связаться с хозяином.

— Понял, — энергично заверил капитан. При этом его сходство с борзой еще усилилось, он слегка выгнулся, словно приготовился к решительному броску, а нос по-хищному заострился.

— Постой, я пойду с тобой, — Шевцов вытащил из стола «макаров».

Разговор со следователем подействовал на Рудольфа Альбертовича угнетающе: и получаса не продолжалась беседа, а такое впечатление, будто успел отсидеть в карцере несколько суток. Ссутулившись, словно принял на плечо неподъемную ношу, он теперь напоминал неуклюжую каракатицу, расползающуюся по морскому дну, а руки, неимоверно длинные, сравнимы были со щупальцами.

Он подошел к телефонной будке, вставил пластиковую карточку и уверенно набрал номер. По этому номеру он мог звонить только при крайней необходимости. Сейчас для него настал именно такой случай.

В ответ раздалось недружелюбное:

— Слушаю!

— Это звонит Рудольф… Тут меня вызывали в милицию… Ну, по поводу ограбления.

— И что? — В голосе абонента послышались тревожные нотки. — Ты зачем сюда звонишь, тебе же сказано.

— Я решил посоветоваться с вами, — робко промолвил Рудольф Альбертович, промокнув рукавом испарину, обильно проступившую на широком лбу. — Я говорил им так, как мы условились…

— Послушай, ты не должен был сюда звонить, — оборвал его резкий голос. — Ладно, где ты сейчас находишься?

— На станции «Кропоткинская», недалеко от своего дома.

— Иди к себе домой и не предпринимай ничего без моего разрешения. Что делать дальше, я тебе сообщу.

— Понял, — убито произнес Рудольф. — Послушайте!..

Вместо ответа в трубке послышались громкие частые гудки.

Рудольф Альбертович был одним из гениев финансовых пирамид. Он умел разглядеть миллионы там, где обыватель видел только придорожную пыль. Рудольф Альбертович играл на финансовом поле так же артистично, как гроссмейстер на шахматном, и словно ребенок радовался, если отыскивался нестандартный ход. Он был создан для финансовых афер точно так же, как хитроумная отмычка — для замка. Финансовые схемы, составленные им в тиши кабинета, мгновенно расходились по банкам, как игральные карты по рукам шулеров. Его мозг фонтанировал самыми изящными комбинациями, где роль пешек исполняли дочерние и подставные фирмы, задействовав еще при этом весь банковский арсенал.

Возможно, он и дальше продолжал бы преумножать собственное немалое состояние, если бы однажды случайный просчет не разорил банк, в который, как выяснилось позже, была вложена изрядная часть общака. Уже на следующий день были взорваны управляющий банка и его заместитель, а еще через неделю исчезли три человека, не разглядевшие досадный просчет. А человек, курировавший неудачную операцию, и вовсе проявил неосторожность — свалился с семнадцатого этажа высотного здания с тремя пулевыми отверстиями в голове. Интуиция подсказывала Рудольфу Альбертовичу, что в ближайшие часы он должен будет закрыть список неудачников, и самое разумное, что оставалось в его положении, так это устроиться егерем в какой-нибудь заповедный сибирский уголок и прокуковать в абсолютном одиночестве года три-четыре.

Он уже уложил немногие вещички в кейс и присел на дорожку на крепкий стул, который приветливо скрипнул под его костистым телом, как дверь неожиданно открылась и на пороге, криво улыбаясь, предстал мужчина лет тридцати.

— Что же ты так уходишь не по-человечески, — поморщился гость, — попрощаться бы желательно.

Возможно, его появление не выглядело бы странным, если бы не три замка, которые незнакомец открыл без малейшего звука, и неизящный «вальтер», ствол которого был направлен в самую переносицу.

Убийцу следовало разговорить, вышибить из его холодных глаз теплую слезу жалости и, мило попрощавшись, исчезнуть из его жизни навсегда. Однако все его красноречие улетучилось мгновенно, едва он заглянул в черное отверстие ствола. Нацеленный в лоб пистолет — весьма существенный аргумент в споре с оппонентом.

Поднатужившись, Рудольф Альбертович выдавил из себя:

— Я ненадолго. Дела…

Разумеется, сказанное не было вершиной ораторского искусства, но на лице незнакомца отразилось подобие улыбки, которая мгновенно смялась в почти болезненную гримасу:

— Жить хочешь?

Язык прилип к горлу, и пришлось сделать немалое усилие, чтобы произнести единственное уместное слово:

— Да.

— Тогда слушай меня внимательно и не перебивай. Повторять не буду, на это просто нет времени. Через полчаса сюда придет человек, чтобы вышибить из «глока» твои умные мозги. Я предлагаю тебе другой вариант. Ты пойдешь со мной, и я гарантирую тебе безопасность. Тебе нельзя будет оставаться под своим старым именем, а поэтому имя и фамилию тебе придется изменить. Если ты согласен, то уже завтра получишь новые документы. С ними ты устроишься в банк, который мы тебе укажем, и будешь делать все, что мы тебе велим, и чтобы при этом не было никакой отсебятины. Впрочем, если ты не согласен, совсем не обязательно дожидаться эти полчаса, — показал незнакомец хищные зубы, — я могу избавить тебя от обязательств значительно раньше.

Незнакомец уверенно смахнул рукой с трюмо расставленные коробочки из-под одеколона и, брезгливо поморщившись, присел на освободившее место. Он чуть выставил ствол, и Рудольфу Альбертовичу показалось, что смерть стала на шаг ближе.

— Я согласен.

— Вот и отлично. Теперь ты работаешь на Кулика, — почти торжественно произнес незнакомец. — Если шепнешь кому-то хоть полслова, тратиться на пулю не станем… Закопаем живого.

Рудольф Альбертович хотел сказать в ответ что-нибудь вразумительное, но из горла лез противный хрип.

— Разговорчив ты, это хорошо, — похвалил незнакомец, — мне такие ребята по душе. Думаю, мы с тобой поладим.

Расположившись к Рудольфу Альбертовичу окончательно, он дружески похлопал его ладонью по щеке, а потом вежливо попросил:

— Покажи зубы, сынок!

И когда Рудольф Альбертович открыл рот, он сунул пропахший гарью ствол в самое горло и с лаской в голосе продолжил:

— Чуть рыпнешься, и нет полчерепа.

И, вволю насмотревшись на расширенные от страха зрачки Рудольфа Альбертовича, вытащил пистолет и с хохотом вышел из квартиры.

На следующий день Рудольф стал Сергеем Юрьевичем Глазковым.

* * *

Стась Куликов колебался недолго. Ковырнув пальцем в ушах, он выдернул из кармана телефонную трубку и быстро набрал номер.