сменились образом нашкодившего мальчишки, которого поймали на горячем — точь-в-точь её братья.

— Шани с восторгом о Вас отзывался, называл Вас своим любимым наставником, дае Феан, — словно большую тайну сообщила принцесса заговорщицким тоном. — Ваше отречение и ссылка на юг очень расстроили его. Я слышала, принц даже просил за Вас, чтобы Вас если не оправдали, то хоть оставили б вам дракона…

А вот гвардеец её настроя не разделял, мгновенно переменившись в лице — и всё очарование озорной юности вновь сменились пеплом в глазах.

Неужто она сказала что-то не то?

Что-то лишнее?

Она обидела его чем?

— Все не так просто, Ваше Высочество, — пробормотал дае Феан раньше, чем она успела, просто на всякий случай, извиниться за свои слова. — Даже в былые годы на Юге седлать драконов позволялось только королю и его наследникам. А я, Вы сами сказали, всего лишь человек.

— Я не то имела в виду! — горячо заверила Цонора. — Я не…

Неужто они этим обидела его? Проклятый торговый язык — в нём было слишком просто сказать что-то не то, оттенки значений сочетаний слов ускользали от неё, и вот, ненамеренно оскорбила хорошего человека…

Принцесса чуть не взвыла от досады — терять расположение своего защитника было глупо и недальновидно.

Как же так!

— Я знаю, — прервал мужчина поток её самоуничижительных мыслей. — Вы — не то. А все остальные — именно это. А теперь, после последней войны…

— Отец лишил империю десятков драконов, — прошептала Цонора, начиная понимать. — Теперь их просто недостаточно?

— Не только. Вы ведь знаете, что, согласно официальной версии, драконьими всадниками могут стать только потомки Эйрена Великого? — она кивнула, приготовившись впитывать информацию из неожиданного, но столь поездного источника, раз уж тот соизволил поделиться ею. — Мол, во всяком, кому это удалось, есть хоть малая толика крови Талэ. Для шесс'ен это не удивительно, их всегда было больше прочих, они всегда были господами, а господам свойственно пере жениться между собой. В той или иной степени, все Великие Кланы родственны друг другу ныне.

— Но Вы в эту парадигму не вписываетесь… — заметила Цонора недоумённо. — Потому что ребенок шесс'ен — всегда шесс'ен? Но ведь Верные, веками смешиваясь с людьми, в итоге приняли их облик и от аниа стали неотличимы, хоть и несли в себе наследие своего народа. Может, Вы такой же?

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Род Феан всегда был человеческим. Я хорошо знаю своих предков, в клановой книге описаны все дети. Мы никогда не имели ни тёмных волос, ни смуглой кожи. На ближайшие полсотни поколений я — точно человек. И это ломает парадигму, да. Мне вообще позволили оседлать дракона истинным чудом — шла война, всадников не хватало. Я был юнцом, едва старше Вас, принцесса… Это только говорят, что всякий может встать всадником. Я тоже в это верил, наивный… На деле всё обстоит совсем иначе — из сотни претендентов отбор пройдет едва ли десятая часть, из сотни прошедших дай боги один станет всадником. А остальные… тоже пройдут обучение, конечно, и в теории могут исполнить свою мечту, но… На деле, они становятся обслуживающим персоналом. Тренируются, конечно, читают, спасибо, допуск до библиотеки есть, учатся. Но главной их задачей становится уход за драконами — кормить и чистить их, убираться, помогать кузнецам. Всадники погибают чаще драконов — и может образоваться новая пара. Я ведь тоже до войны ухаживал за Шаей, чистил ей чешую, постоянно был рядом, общался с ней. Относился к ней не как к транспорту или оружию, а как к удивительному созданию, частичке Третьей Эпохи. Шая потеряла своего всадника в битве, и никого не желала принимать в качестве нового. А меня — приняла. Почти случайно. И я стал символом для многих человеческих ребят. Практически идолом.

— А вы просто разговаривали с ней.

— Великая сила разговоров, — в его голосе слышался сарказм. — Людей среди желающих стать всадниками больше, чем шесс'ен, но я долгое время был единственным, кто смог. Поэтому что есть такая правда — Страж создал шесс'ен из пламенных драконьих душ, потому им так легко устанавливать связь с драконом, легче чем кому бы то ни было другому. Но и другие на это способны. Просто надо понимать, что это не то же, что седлать лошадь иди даже азафа — драконы разумны, с ними надо сотрудничать, а не просто использовать их. А многие про это просто забыли. После войны, когда мы потеряли непозволительно много пар, каждый всадник должен был готовить своих приемников. И быть готовым даже умереть, но спасти своего дракона. Наша жизнь и раньше ценилась не слишком высоко, теперь же она стала не более чем разменной монетой.

Повисла тишина.

Вот оно что.

— Если вы тренировали собственных учеников, то как вы оказались одним из наставников принца? — спросила Цонора, наконец.

— Я оказался эффективным.

— А остальные — погибли.

Не вопрос — утверждение.

Вот почему всадники были столь страшны в нападении…

Лучшие из лучших.

Выжившие.

Дожившие.

Пережившие.

— И это тоже.

Ловко он конечно от её главного вопроса увернулся!

— Вы так и не ответили на мои вопросы, дае Феан! — Каково это — летать?

— Страшно. Очень страшно. Но ощущение свободы того стоит.

— И как вы смогли от этого отказаться?

Как?

— За совершенное мной мне смерть так-то полагалась. Ваш супруг вымолил у короля для меня помилование, жизнь, но уже на правах его телохранителя.

— Так почему вы охраняете тогда меня?

Он снова печально покачал головой.

Да откуда в таком молодом мужчине столько горечи?!

— Милорд прекрасно способен за себя постоять, в Хэлиссе он это доказал в особенности, а вот вам может угрожать опасность.

— Отец может навредить мне, чтобы был предлог для новой войны.

— Вы боитесь его?

Солгать?

Сказать правда?

Промолчать?

— Всегда боялась.

Правду.

— С такой семьёй врагов не надо.

— Моя семья теперь Талэ. И Юг. Пусть мне и по обычаю сохранили фамилию. Если отец нападет, то должен быть наказан.

— Будет.

Будет.

Непременно.

Глава 24. Веарди Талэ

С каждым прожитым днём его сила и мастерство росли. Он прекрасно понимал, что по сравнению с обученными сай'нел не стоил ничего, но на фоне бесталанных людишек казался безмерно могущественным — даже при условии, что свои навыки кому-нибудь демонстрировать он не спешил.

В какой-то момент Итэш стал ощущать себя тесно на родном острове.

И дело было не только в людях или собственной силе — казалось, появился ещё кто-то, и им вдвоем уместиться на клочке омытых холодным морем скал не получалось.