– Она не человек, – выла наложница, – она ненормальная! Немедленно заберите ее отсюда.

Двое евнухов, схватив Сифэн за руки, вытащили ее наружу как безвольную тряпичную куклу. Она испытывала слабость и смертельную усталость, на свежем воздухе из нее как будто вымывалась прежняя сила. Несколько служанок госпожи Сунь, драивших перила, прервав работу, глазели на то, как она, тяжело привалившись к стене, закрыла глаза от света висящего рядом фонарика. Она не знала, куда спрятаться от этих проклятых фонарей, они были повсюду.

Рядом оказался Кан, он гладил ее лицо, на котором застыло потрясенное выражение.

– Что случилось? Что пошло не так?

Но она не могла найти ответ. Видения, в которых она представала сильной и могущественной, оставили ее, и реальность предстала перед ней с убийственной силой. Хотя она и напугала до смерти госпожу Сунь, это не отменяло того факта, что генералу будет доставлено письмо наложницы. Возможно, он читает его прямо сейчас и уже собрался вышвырнуть Вэя за ворота.

Мечте Вэя не суждено сбыться… так же как и ее собственной.

Все кончено. Ничего уже нельзя поделать. Она позволила Шуту одержать над собой победу.

Не обращая внимания на Кана, Сифэн задрала голову и издала яростный вопль, от которого в страхе отшатнулись служанки. Что бы сказала Гума, узнай она, как позорно провалилась Сифэн? Она представила сидящую на троне госпожу Сунь и возлагающего на нее корону Императора.

Корона, принадлежащая Сифэн. Трон, принадлежащий Сифэн. Они предназначены для нее, ей это обещали карты.

– Ты знаешь, что нужно сделать, – говорила ей тварь. – Другого пути нет.

На горячих источниках водяное зеркало показало ей мерцающее в груди сердце госпожи Сунь. Однако Сифэн в ужасе отшатнулась от этого видения, уверенная, что такое решение будет чересчур жестоким и она слишком слаба, чтобы его выполнить. Возможно, она ошибалась. Возможно, это идеально разрешило бы все проблемы. Если госпожа Сунь останется в живых, это будет означать триумф Шута.

Сифэн сжала кулаки. Она позволила событиям зайти слишком далеко.

Ее раны вернулись.

Сифэн легла в постель, ожидая, когда в покоях Императрицы все отойдут ко сну. Она не собиралась засыпать, но не заметила, как уснула, а затем внезапно пробудилась от невыносимого жжения на обеих щеках. Ощущение было таково, как будто Гума только что ударила ее тростью, а ногти госпожи Сунь прочертили кровавые полосы у нее на лице. Ее подушка намокла от крови, и она, держась за лицо, вылезла из кровати и трясущейся рукой зажгла свечу. На ладони у нее отпечатались кровавые следы от глубоких ран и царапин. Она вскрикнула и чуть не лишилась чувств, увидя в зеркале свое изуродованное лицо.

– В чем дело? – строго спросила ее живущая с ней в одной комнате придворная дама. – Ты знаешь, сколько сейчас времени?

– Мое лицо, – всхлипывая, сказала Сифэн, трясясь всем телом и глядя на свои испачканные в крови руки. – Как это могло случиться?

Живая кровь должна излечивать навсегда. Так ее учила, так ей обещала Гума. Шрамы никогда прежде не возвращались.

– За что? – стонала она, глядя, как кровь пропитывает ее одежду. – За что мне такое наказание?

Женщина сердито схватила ее за плечи и повернула к себе лицом.

– У тебя на лице ничего нет, – ровным голосом произнесла она.

Сифэн одернула на себе одежду и протянула вперед руку.

– Посмотрите на кровь!

Вместо этого женщина посмотрела ей в глаза.

– Тебе приснился дурной сон, дитя, – медленно выговорила она. – Постарайся снова уснуть, и утром тебе будет лучше.

Сифэн недоверчиво уставилась на нее, затем, посмотрев вниз, увидела, чистые ладонь и одежду. Ее отражавшееся в зеркале лицо было таким же безупречно гладким, как всегда, но взгляд ее был безумен.

– Как это могло случиться? – шепотом повторила она.

Ведь она ощущала у себя на ладони горячую кровь, она трогала края зияющих ран. Она видела их собственными глазами.

Женщина, ворча, вернулась к себе в постель, и Сифэн, пристыженная, тоже легла.

Ее подушка была в крови.

– Ну, что на этот раз? – резко спросила женщина, услышав сдавленный возглас Сифэн.

– Н-ничего. Извините, что разбудила вас.

Она разглядывала темно-красные липкие пятна, сердце так гулко и быстро стучало в груди, что она боялась потерять сознание. Она села на край кровати, отодвинувшись как можно дальше от подушки, стараясь дышать медленно и глубоко. Когда спустя минуту она снова посмотрела на подушку, наволочка из хлопка была белоснежной, как будто только что из стирки.

Чтобы снова не закричать, Сифэн кусала костяшки пальцев, боль от вонзавшихся в руку зубов приносила некоторое успокоение. Это не был сон: кровавые пятна и разодранная кожа на лице – она видела их наяву. Отвратительная рана в том месте, куда Гума нанесла удар своей тростью, и пять глубоких царапин, нанесенных ногтями госпожи Сунь. Что все это могло означать?

Она сгорала от желания увидеться с Гумой: ее тетка сможет объяснить значение происходящего, и она должна знать, как справиться с госпожой Сунь. Тогда Сифэн, возможно, найдет способ перехватить и уничтожить письмо наложницы. Генерал наверняка был слишком занят, чтобы прочитать его сразу; дамы Императрицы шушукались о том, что между Императором и Наследным принцем снова возникли разногласия, на этот раз из-за военных дел, по поводу которых был срочно созван военный совет. В груди у нее зародилась горячая надежда.

Глядя на белоснежную подушку как на ядовитую змею, Сифэн пробормотала извинения по поводу своих месячных кровотечений – хотя с кровати придворной дамы уже раздавался храп – и выбралась из покоев Императрицы.

Она проникла в туннель из сада, и на этот раз ощущение от туннеля было не такое, как всегда: он казался заряженным энергией и живым, как будто она случайно попала в вены какого-то хищного зверя. Казалось, что скользкие каменные стены пульсируют, когда она проводит по ним пальцами, хотя, возможно, она просто чувствовала глухие удары собственного сердца. Она вновь притронулась к гладкой коже у себя на лице, проклиная тот день, когда встретила госпожу Сунь. Ее босые ноги отбивали ритм на грязном полу: она должна умереть, она должна умереть…

У нее не будет пути назад, если она причинит зло этой женщине. Ей никогда уже не быть той девочкой, которая томилась и боролась, девочкой, которую обожал Вэй. Она снова и снова прокручивала в мозгу свои намерения, пока почти не поверила в их справедливость: она откажется от себя прежней, чтобы защитить его, чтобы не разбить его мечту. Если это не любовь, то тогда что же это такое?

Итак, ради любви она спустилась к горячему источнику.

Сифэн зажгла фонарь, встала перед самодельным алтарем с курениями и кинжалом и в ту же минуту почувствовала, что она здесь не одна. Кто-то знакомый присутствовал рядом – она слышала свое имя, шепотом произнесенное из темноты, и звук, похожий на слабое постукивание пальцами.