человек, а не каменное изваяние, но тут он растерянно заморгал и пристально посмотрел на Тейта, словно подбирая слова.

Тейт вздохнул.

– Я обещал ей, что сохраню все в тайне, и мы решили жить вместе, – продолжал он. – Я поднял все свои связи, чтобы сделать ей новые документы, как она хотела. Однако бумажная волокита затянулась дольше, чем мы предполагали, и Мелани стала нервничать. А потом, через несколько недель, она…

– Сорвалась, – машинально закончил Эган, словно говорил о чем-то хорошо известном. – Как всегда.

Сорвалась? Я раздумывала, что он имеет в виду, но так ничего и не поняла. Несомненно, это было что-то скверное, потому что лицо Эгана выглядело озадаченным. Он явно знал, о чем речь. Он знал все, потому и выглядел таким ошеломленным, поняв, что это правда.

Тейт опустил взгляд. Вид у него был виноватый.

– Пока мы были вместе, ни до, ни после ее «смерти», она ничего об этом не говорила, – признался Тейт. – И я не могу взять на себя этот крест. Именно поэтому я и привез ее сюда, домой.

Лицо Адрика перекосилось от отвращения. Он с презрением посмотрел на Тейта.

– Крест? – повторил он, не веря своим ушам. – Ты же говорил, что влюблен в нее. Ты пошел против нас, потому что хотел с ней встречаться. Мы тебя предупреждали, что с ней не все в порядке и ты долго не выдержишь. А теперь ты, видите ли, «не можешь нести этот крест», столкнувшись с чем-то, чего не ожидал?

Тейт покачал головой.

– Вы никогда не говорили ничего конкретного, – сказал он. – Никогда не говорили, что она страдает подобным недугом. Мне очень жаль, но я не могу жить… с таким человеком.

Он так многозначительно произнес слово «с таким», что у меня тут же возникла куча вопросов.

С каким «таким»? С таким бессердечным? С таким лживым? Что еще с ней не так?

Адрик саркастически рассмеялся. В его глазах стояла глубокая ненависть. Губы его искривились в брезгливой гримасе.

– Ты просто дерьмо собачье, Седстер, – сплюнул он. – Я это знал с самого начала.

Тейта, однако, совершенно не тронуло подобное оскорбление.

– Думай что хочешь, – сказал парень, слегка пожав плечами. – Я сделал все, что мог. Она здесь. У меня больше нет с ней ничего общего. Все кончено.

Не сказав больше ни слова, он направился к выходу. Едва за ним закрылась дверь, Адрик повернулся к братьям.

– Где она? – спросил он.

– В своей комнате, – ответил Эган.

Адрик пулей вылетел из гостиной и бросился по коридору.

Мне хотелось нажать на кнопку и остановить время, как сделал Адам Сэндлер в фильме «Клик: с пультом по жизни». Потом захотелось отмотать назад, снова вернув те минуты, когда мы лежали в постели, беспечно обсуждая, чем займемся завтра. И когда Александр постучал в дверь, я попросила бы Адрика не выходить. Мы провели бы вместе остаток ночи, а потом я уговорила бы его вместе бежать, как четырнадцатилетние цыганята в глупых, но романтичных фильмах с канала TLC.

Но, увы, у меня не было таких возможностей. Да если бы даже и были, они все равно оказались бесполезными в ту минуту, когда Адрик скрылся в конце коридора.

Не медля ни секунды, Александр последовал за ним. И, наконец, со спокойным достоинством, на прощанье бросив на меня испытующий взгляд, за ними последовал Эган.

Я осталась стоять посреди гостиной. На миг показалось, что я совершенно одна; должно быть, из-за странного молчания, вызванного историей неожиданного воскрешения Мелани, но вскоре я поняла, что Оуэн тоже еще здесь: сидит на диване, неподвижный и задумчивый, ошеломленный, как и я.

Я подошла к нему.

– Как случилось, что Мелани… – спросила я. – Тейт просто привез ее, что ли?..

Лицо Оуэна перекосилось.

– Д-да, – немного нервно ответил он. – Теоретически Эган и Алекс узнали об этом лишь пару дней назад, когда позвонил Тейт, но Адрик…

Хоть Оуэн говорил вполне ясно, я ничего не поняла.

Мне пришлось сесть на диван напротив него, потому что у меня дрожали ноги.

– Но почему ты соврал, что она умерла? За каким чертом все это было надо?

Оуэн отвел глаза и крепко сжал губы.

– Я не могу об этом говорить, – только и сказал он.

Разумеется, не может. Наверняка Эган заставил его поклясться, что он не обронит ни словечка, но мне этот парень выложит все, потому что я не намерена уйти отсюда, не получив ответы. Я подалась вперед, оперлась локтями о колени и посмотрела ему прямо в глаза.

– Оуэн, если ты не расскажешь мне правду, я сообщу Александру о твоих чувствах к нему, – пригрозила я.

Он посмотрел на меня широко открытыми испуганными глазами.

– Ты ведь не настолько жестока.

Нет, конечно. По правде говоря, я не собиралась ничего говорить Александру, а лишь хотела припугнуть Оуэна, чтобы он мне все рассказал. По этой причине я придала лицу безжалостное выражение.

– Хочешь узнать на практике?

И тогда Оуэн тихим шепотом все мне рассказал.

Начнем с того, что Мелани Кэш была вовсе не Кэш. Она была кузиной Непревзойденных лжецов по материнской линии, так что фамилия Кэш не фигурировала в ее личных документах. Оставшись сиротой, она поступила под опеку матери Эгана, Адрика и Александра, вместе с которыми жила с девяти лет. Они учились в одной школе и ездили в одни и те же лагеря, но Эдриен Кэш всегда требовал, чтобы она держалась подальше от тусовок, репортеров и всяких мест, где ее могут сфотографировать или взять интервью. Так что Мелани тоже была частью семьи, но примерно на правах щенка: вроде бы его и любят, но явно недостаточно, чтобы брать с собой или показывать гостям.

Проблема с Мелани заключалась в том, что во время несчастного случая, когда погибла ее мать, она тоже пострадала, ударившись головой и получив «черепно-мозговую травму средней тяжести», и несколько недель пролежала в коме. Когда она очнулась, стало очевидно, что последствия травмы дают о себе знать. Помимо постоянной усталости, нехватки жизненных сил, бессонницы, смены настроения, амнезии, невозможности сосредоточиться и ясно мыслить, у нее обнаружились психические расстройства.

– Шизоаффективное расстройство, – уточнил Оуэн. С минуту подумав, словно вспоминая что-то, прочитанное в интернете или услышанное от кого-то из Кэшей, он пояснил: – Шизофрения и биполярное расстройство разом. Два в одном, как в рекламе.

Мать ребят была уверена, что Мелани требуется надлежащее лечение. Между двенадцатью и тринадцатью годами у девочки было несколько сильных и странных припадков: гнев, депрессия, маниакальная тревожность… Но всякий раз она потом приходила в норму. Благодаря