— Привет, — Ирмис как ни в чем не бывало встряхивает копной волос и, повинуясь моему молчаливому приглашению, проходит внутрь, — я от Максвелла. Как он изволил выразиться, твоя личная подружка на сегодня.

— Только не говори, что ты не рад, — хмыкаю я, глядя, как Терра предлагает мужчине тапки.

— Мейд, я очень рад! Особенно учитывая тот бедлам, который творится в центре. Знаешь?

— Даже не догадываюсь.

— Кардинал вечером приезжает, — коллега вешает свою дубленку на крючок и огладывается:

— Уютненько. Мы, когда дом присматривали, на этой улице тоже были.

— И что же вам не приглянулось?

— Близость к нашим столбам еретиков. Альда тогда уперлась — не хочу и все тут! Ну и купили на севере.

Я киваю. Жена Ирмиса родилась в семье одаренного и не питает особой любви к местам, где когда-то казнили эмпатов. Собственно, с Альдой Ирмису повезло — как и всем нам: готовит жена дознавателя отменно.

— Меня с дежурства сорвали, — продолжает делиться информацией мужчина, присаживаясь за стол, — всех из отдела пристального дознания вызвали.

— А инквизитор кто?

— Новый какой-то. С нашивкой кардинала.

Ничего не отвечая, я поднимаю бровь. Странно как… даже если Риндан с Вальтцем отправятся на поимку преступника, должен же остаться Алвис!

— Гвардейцев нагнали полную крепость. На каждом этаже дежурные. Возле твоего кабинета вообще пост выставили.

— Это из-за дел, — вздыхаю, — они их решили не трогать.

Тихий смех заставляет меня возмущенно вскинуть голову. Не показалось — дознаватель смеется, глядя в окно. И это, конечно же, вызывает вопросы.

Правда, задать хоть один я не успеваю.

— Решили не трогать… — отсмеявшись, Ирмис качает головой, — решили не трогать! Мейд, да там грохот на весь этаж стоял! Уж не знаю, что ты намудрила, но говорят, Максвелла отбросило на пару метров и приложило о стену! Алвис вообще в коридор вылетел!

Не желая верить в услышанное, я во все глаза пялюсь на коллегу. Но тот, кажется, даже не замечает — и, утерев глаза, продолжает:

— Лоуренс из кабинета прибежал узнать, что произошло. Выслушал, ну и распорядился к чертям закрыть весь этот балаган. Только охрану выставили, чтобы никто не сунулся. Короче, сама снимать будешь, как вернешься.

— Я подумаю, — ухмыляюсь я, пытаясь представить ситуацию, — может, и сниму.

Разговор ненадолго затихает — горничная ставит на стол плетеную корзину с пирожками. Я возмущенно гляжу на девушку:

— Терра, о таком великолепии…

— Это распоряжение мистера Максвелла, — неумолимо качает головой та.

— … нужно до завтрака предупреждать… — убито заканчивая я, уже представляя, как на мне не сходится платье.

Ирмис глядит на нашу перепалку с плохо скрываемым весельем и, стоит только горничной скрыться в своей комнате, все-таки не удерживается от шпильки:

— Смотрю, Максвелл глубоко здесь корни пустил.

— Смотри в другую сторону! — не выдерживаю.

— Что, правда глаза колет? — фыркает коллега и, обобрав корзину на пирожок, иронично смотрит на меня, — Мейд, да уже все управление в курсе, что у вас шашни!

От подобной новости мысли из головы уносит ветром и я гляжу на дознавателя, как баран — на новые ворота.

— Интересно, кто постарался? — наконец отваживаюсь спустя несколько мгновений.

— А понятия не имею, — пожимает плечами мужчина, — но все поползло в тот день, когда меня по голове треснули.

Упоминание о нападении в подземельях на удивление эффективно убирает возникшую проблему на второй план. Подумать о том, как смотреть в глаза коллегам, я успею и после.

Но подумать только, какие сплетники!

— Как сейчас себя чувствуешь??

— Нормально, — Ирмис походя касается рукой места, где ещё недавно белела повязка, — зажило, как на собаке. Но, если бы не Лавджой, даже не знаю, чем бы все закончилось. Говорят, кровопотеря и так большая была.

Мужчина говорит что-то еще, но я уже не слышу, вцепившись в ещё одну странность.

— Лавджой?

— Ну да. Помог сесть, за гвардейцем сбегал. Думаю, и первую помощь бы оказал, да лекарь подоспел.

Не отвечая, я поворачиваю голову. Лысые ветви яблонь задумчиво покачиваются за стеклом.

Вальтц. Какая добрая душа!

Теперь мне ясны слова Риндана — Лавджой мне действительно неприятен. И сейчас я понимаю это как никогда отчетливо. Меня раздражают и его серые глаза навыкате, и светлые волосы, и пухлые белые руки, и даже запах. Лакрица. Никогда не могла её есть!

— Я, кстати, общался с другом, — вносит новую лепту дознаватель, — по поводу Максвелла. На допросы он её вызывал.

— Кого? — я нечеловеческим усилием выдергиваю себя из странной череды мыслей, уходящих куда-то вдаль.

— Лавинию. Она проходила свидетелем при взрыве семилетней давности. Был один такой, в столице. Говорят, народу полегло — тьма!

— Не тьма, — качаю головой, — двадцать один. Ещё тридцать шесть получили ранения, в трех случаях — несовместимые с жизнью.

Ирмис несколько мгновений смотрит на меня, будто пытаясь понять, лгу я или…

— Мейд, и ты?..

— Джо, — я глотаю ком в горле, — только не говори, что не помнишь.

Слова как-то некстати заканчиваются и я смотрю в столешницу, слыша, как часы в коридоре отбивают девять ударов.

— Я забыл, — наконец оживает Ирмис, — прости.

— Ничего. Значит, свидетельницей?

— Вроде как. Но, судя по тому, что её оставили в покое, ничего особенного она не видела. Может, мимо проходила или ещё что.

— Понятно.

Я гляжу, как дознаватель подливает мне чай и все-таки тянусь за пирожком.

— Но жене Лавджоя тоже не особо повезло. Говорят, ссорились они в последнее время, притом постоянно. Так что, может, не зря она себе приключения искала на…

— Довольно, — я разламываю пирожок, — даже если у них что-то было, я лучше у Риндана узнаю.

— Ты у него лучше узнай, каким ветром Алвиса к нам прибило!

— А что не так с Алвисом? — удивленно смотрю я на мужчину. Пирожок — с яблоком, кстати — оказался слишком вкусным и я едва сдерживаюсь, чтобы не схватить ещё один.

— Да все не так! Сидел мужик себе на юге три последние года, никого не трогал, работал штатным инквизитором и тут — на тебе! — теперь у нас. Как будто ближе никого найти не смогли.

— Может, и не смогли… — эхом отзываюсь я, внезапно понимая, что не давало мне покоя во всей этой ситуации.