Вместе со мной.

Терра приходит неожиданно — и, услышав поворот ключа в замке, мы отскакиваем друг от друга, будто ужаленные. Мое платье опять расстегнуто и, пытаясь справиться с пуговицами непослушными пальцами я ловлю себя на мысли, что, кажется, работоспособность Максвелла не зависит от отвлекающих факторов вроде секса. Мужчина воспринимает превратность судьбы спокойнее — проводит рукой по волосам, приводя их в порядок и, одернув свитер, отходит к окну, выходящему на соседний дом.

— Я не вовремя? — горничная поворачивает выключатель и кухня заполняется светом и сдвоенным шипением, — я все купила, мистер Максвелл. Как вы просили.

Проявить любопытство я не успеваю — энергично кивнув, Риндан пересекает кухню и выходит в коридор, где, как ни в чем не бывало начинает обуваться. Немного обалдев от происходящего, я отправляюсь следом.

— Ты куда?

— Съезжу в крепость — нужно кое-что проверить, — просвещают меня и инквизитор, набросив пальто, обматывает вокруг шеи уже знакомый шарф. Не успев опомниться, я протягиваю руку — и дотрагиваюсь до слегка колючей шерстяной вязки.

— Ты его носишь…

— Это же твой подарок, — улыбается Риндан и прижимает меня к себе.

Я прикрываю глаза и прижимаюсь ухом к груди инквизитора, слушая, как глухо размеренно бьется его сердце. И на фоне этого новая фраза воспринимается как само собой разумеющееся — обыденно и даже как-то скучно:

— Ты составишь мне компанию этой ночью?

Вскинув голову, я изучаю лицо мужчины так пристально, будто вижу его впервые.

— Что, отправимся ловить твоего преступника?

— Нет, — он легко целует меня в нос, — просто выспимся хорошенько. Завтра тяжелый день.

Риндан действительно приходит через несколько часов — как раз когда я заканчиваю накрывать стол к ужину. Терра, отговорившись усталостью, скрывается в комнате, а я едва сдерживаю довольную улыбку: потребность остаться наедине с Максвеллом поистине огромна.

И она удовлетворяется — мы ужинаем вдвоем, а затем, оставив меня нарезать яблочный пирог, Риндан берется за посуду. Глядя, как ловко мужчина справляется c вилками, я не могу сдержать улыбки.

— Что? — Максвелл вовремя замечает перемены в моем настроении.

Я качаю головой, возвращаясь к пирогу:

— Никогда бы не подумала, что ты будешь мыть посуду.

— Ты не поверишь, но это позволяет отвлечься от работы, — хмыкает инквизитор, берясь за тарелку, — я тебе больше скажу…

Он прерывается и лукаво глядит на меня. И я не тороплюсь прерывать эту многообещающую паузу — знаю, что она того стоит.

И не ошибаюсь.

— Иногда ночью, обязательно в полнолуние, ты можешь увидеть, как я мою полы! — тихо, но быстро заканчивает Риндан.

Я фыркаю, прикрывая рот ладонью и отчего-то зная, что это ещё не конец.

— Знаешь, Мейделин, в народе говорят, что увидеть эмпата, наводящего порядок дома, к хорошему известию, — как ни в чем не бывало довершает шутку Максвелл и я уже не могу сдержаться — взрываюсь смехом.

— Выходит, меня ждет хорошее известие?

— А то! — мужчина вытирает руки салфеткой и прижимает меня к себе, — я бы даже сказал, очень хорошее. Замечательное!

Максвелл явно пытается отвлечь меня от тревожных дум и я бы сказала, что ему это прекрасно удается. Но к важному разговору все равно приходится вернуться — тогда, когда после ужина мы поднимаемся наверх.

Наблюдая, как мужчина занимается растопкой прогоревшего камина, я комкаю в руках концы шали. И Риндан чувствует мой взгляд не иначе как спиной, потому что, подбросив ещё пару поленьев в разгорающееся пламя, поворачивается и смотрит на меня.

— Тебе точно ничего не угрожает? — не выдерживаю.

Отвечают мне не сразу — вначале мужчина заканчивает с растопкой камина, а затем, приложив руку к каменной кладке, одобрительно кивает. Я понимаю, что это все только для того, чтобы потянуть время, но жду.

Наконец до него доходит, что отступать я не намерена.

— Мейделин, все под контролем, — Риндан подходит и прижимает меня к себе, — я подстраховался везде, где только мог. Лгать не буду — в моей работе возможно всякое, но в этот раз все должно пройти без каких-либо проблем. Вальтц мне в этом поможет.

— Вальтц… — я сжимаю губы. Мысли об отчете вновь лезут в мою голову, но посвящать в них инквизитора я не хочу. Потом поговорим… если сочту необходимым.

Пока что мне самой нужно понять, как я отношусь к этой ситуации.

— Вальтц — моя правая рука, — с бесконечным терпением объясняет Риндан, — уж не знаю, за что ты его так невзлюбила.

Я хочу возразить, сказать, что все не так, что инквизитор не прав… но не издаю ни звука, отчетливо понимая: кажется, Максвелл видит даже больше, чем я сама.

— Я за тебя боюсь, — выдаю полушепотом.

О сне я предпочитаю не упоминать — не хватало ещё своими рассказами Максвелла нервировать. У него, небось, и так последние дни — сплошная нервотрепка.

А тут ещё и я. И ведь тоже хороша! Нойремштир, Лойс… куда бы меня еще могло занести в поисках информации?

— Ты прости меня.

Удивленный взгляд, направленный на меня сверху, я предпочитаю проигнорировать.

— Я не должна была ездить в Нойремштир и…

— Нет.

Теперь удивляться приходится уже мне.

— Что… — договорить я не успеваю.

— Это моя вина. Я обязан был объяснить тебе свои мотивы, не отстранять от службы просто так. Но дело в том, что…

Он замолкает, а я, не удержавшись, провожу ладонью по его груди.

— Я испугался, Мейделин. Впервые за много лет. За тебя.

Это неожиданное откровение заставляет вскинуть голову и встретиться с ним взглядом. И Риндан не прячет глаза — напротив, глядит на меня с какой-то странной смесью нежности и тоски. И от этого мое сердце начинает биться чаще.

— Я представил — а что, если злоумышленник решит, что ты слишком много знаешь и представляешь угрозу для его планов? Признаться, отстранение тебя — это первое, что пришло в мою голову.

— Возможно, ты был прав.

Я не хочу развивать пугающую тему — знаю, что сейчас, накануне операции, ему и так невесело. А потому принимаю единственное правильное решение на данный момент — обнимаю мужчину за плечи и, поднявшись на цыпочки, приникаю к его губам, в последний момент понимая, что не дотянулась бы, не нагнись он навстречу.

Все-таки разница в росте у нас внушительная.

Утро приходит неожиданно и, констатировав это, я недовольно морщусь — как-то быстро время пролетело.

— Пора. — Риндану хватает короткого взгляда на часы, чтобы понять эту простую истину.