Но тут уж я спокойна: Риндан действительно очень принципиален и даже, возможно, при работе со мной слегка перегибает палку. Я даже обижалась первое время — и Максвеллу регулярно приходилось извиняться, по ходу дела способствуя опустошению резерва.

— Всех! — и защитник ехидно смотрит на меня. Но я лишь вздыхаю, старательно пряча улыбку — дежурным сегодня стоит Ирмис, который сейчас явно не в духе.

Сложно быть в хорошем настроении, когда у первенца режутся зубки.

— Не стоит, — качаю головой, ловя удивленный взгляд секретаря, — я сама схожу за заменой, — выдаю, уже поднимаясь из-за стола. Риндан, стоя за завесой, не говорит ничего — но я чувствую тонкий оттенок удивления, заполнивший помещение, стоит мне встать.

Ну что поделать, последнее время я действительно остро на все реагирую.

Я выхожу в коридор и подхожу к окну. Детишки по прежнему лепят снежную бабу. Очередной уже привычный приступ дурноты заставляет прижаться лбом к стеклу и прикрыть глаза. Когда же это закончится?

Сзади раздаются шаги и мои плечи обхватывают теплые руки.

— Что с тобой?

Сглотнув, я все же решаю признаться. Надо же когда-то уже это сделать, в конце то концов?

— Знаешь, я думаю, мне больше не стоит брать дежурств.

— Почему? — в его голосе сквозит удивление.

— Потому что… — я не договариваю, просто кладу руку на живот. И по внезапно сжавшимся на плечах ладоням понимаю — догадался.

— Давно? — осторожный вопрос.

— Шесть недель, — я прикусываю губу, — прости, хотела сказать тебе раньше, но…

Договорить не успеваю — меня разворачивают и прижимают к теплому телу. Я утыкаюсь лбом в твердую грудь, вдыхая его запах и ощущая, как тошнота проходит.

— Риндан…

— Действительно, больше никаких дежурств, — он будто не слышит меня.

Я поднимаю голову. Муж смотрит в окно и глаза его странно поблескивают.

— Знаешь, Мейделин… — произносит он и замолкает. Я не нарушаю тишину — знаю, что он всегда договаривает.

И я не ошибаюсь.

— Я не верил в то, что желания сбываются. Но они сбываются. И ты, и наш брак…все, как я хотел.

— Значит, ты планировал? — я выворачиваюсь из объятий и лукаво смотрю на него. А он и не против — ехидно улыбается, будто и не было этой неожиданной новости.

— Нет. Просто когда увидел тебя впервые — в допросной, сквозь завесу отрицания — понял, что женюсь на тебе.

— Дурак, — я слабо улыбаюсь, — на дознавателях не женятся.

Он тихо смеется:

— На дознавателях — нет. А вот на любимых женщинах — да. Хочешь есть?

При мыслях о завтраке я сглатываю. Этого добра уж точно сейчас не надо!

— Может, просто пройдемся? — прошу жалобно.

— Пройдемся, — покладисто кивает он, — два часа. Каждый день.

Я закатываю глаза — кажется, мне не удастся его изменить.

Да и стоит ли, в самом-то деле?

Конец