Мик удивленно уставился на Брана. Ради строительства своего дома-крепости он рисковал жизнью, не спал ночами. И возвел его не только ради охраны богатств, но и чтобы его люди чувствовали себя в полной безопасности. Он кормил всех, кто служил ему, одевал, хотя мог бы и не делать этого. И вот теперь Бран заявил, что его щедрость никому не нужна, что она подавляет его и делает рабом. Какая ерунда!

Мик в отвращении отвернулся от него и встал.

– Давай, оправдывайся, говори, что это я виноват в твоем предательстве. Но Финелла умерла из-за тебя, тут уж ничего не попишешь.

– О боже. – Бран закрыл глаза и глухо застонал. А потом начал говорить – и так тихо, что Мику пришлось нагнуться, чтобы услышать его слова. – Думаешь, я и сам не понимаю этого? Ее милое лицо сожгли люди Викария, и теперь оно является мне каждую ночь. Из-за этого я не могу спать.

Мик не стал ему ничего отвечать. Он помолчал, а потом спросил:

– Как ты нашел этот дом?

– Я рылся в бумагах Пеппера.

– И ты сказал о нем Викарию?

– Нет!

– Почему ты приехал сюда?

Бран открыл глаза. На его щеках блестели слезы.

– Хотел предупредить тебя насчет Викария. Ему нужна миссис Холлинбрук. Он только о ней и говорит.

Мик злобно рассмеялся:

– Думаешь, я об этом не догадываюсь? Скажи честно, что на самом деле привело тебя ко мне?

– Хотел попросить прощения, – прошептал Бран. – Я не представлял, каким зверем окажется этот Викарий. Если бы ты рассказал мне…

– Разве? Если бы я рассказал тебе, что он сошел с ума от злобы, то ты не предал бы меня отцу?

Бран открыл рот от изумления. Его лицо стало белым.

– Отцу? – переспросил он. – Викарий – твой отец?

– Да. – Мик кивнул. Его рот исказила горькая улыбка. – Круг замкнулся. Сначала меня предал отец, а потом – ближайший друг. И кому, спрашивается? Да все ему же, Викарию. Старик, наверное, пляшет от радости.

– Мик…

Пират выставил вперед руку, заставляя его замолчать.

– Убирайся с глаз моих, пока я тебя не убил.

– Ты простишь меня? – спросил Бран, медленно вставая.

Его слова словно перерезали невидимую веревку, которая до этого момента сдерживала Мика. Его захлестнула ярость, и Бран не успел и глазом моргнуть, как Мик вытащил нож и приставил его к горлу юноши.

Бран замер. С острия ножа капнула кровь. Мик глянул в лицо человека, которого совсем недавно считал самым близким другом.

– Нет, я никогда не прощу тебя, – сказал он, – потому что ты подверг риску Сайленс и Мэри Дарлинг. Из-за твоего предательства их могли убить. Потому у меня есть полное право сейчас перерезать тебе горло и выбросить твой мерзкий труп в овраг.

Одно мгновение Мик стоял и просто смотрел в светло-голубые глаза Брана. Совсем недавно они вместе смеялись, пили бренди, обсуждали новые набеги. Бран был для него кем-то вроде брата… или сына.

Но на месте Финеллы могла оказаться Сайленс!

Мик резко отвернулся от Брана и зашагал к выходу.

– Гарри! – крикнул он.

Охранник тут же появился. Он заглянул в конюшню и удивленно тряхнул головой, увидев Брана живым и невредимым. Действительно, разве раньше Мик не убивал людей за гораздо меньшие проступки?

– Забери его, – махнул он рукой в сторону Брана.

– Забрать? – переспросил Гарри. – Что это значит?

Мик поморщился. Наверное, охранник подумал, что должен был сам убить Брана. Но нет, он не собирался перекладывать ответственность на плечи Гарри. Жизнь Брана теперь принадлежит ему, и только он должен решить, что с ней делать.

– Отведи его в подвал и запри, – вздохнув, объяснил Мик. – Я сам перевезу Брана в Лондон, а потом посажу на корабль, который увезет его подальше от Англии.

На лице Гарри отобразилось облегчение. Но стоило ему глянуть на Брана, как его взгляд изменился, стал холодным и тяжелым.

– Пошли, – сказал он и, крепко взяв парня за плечо, повел в сторону дома.

Бран обернулся, бросая на Мика умоляющий взгляд. Но пират проигнорировал его. Он уже принял решение и отступать не собирался.

Мик слышал, как двое мужчин прошли по мощеному двору. Их шаги стихли, но он продолжал стоять в конюшне, пытаясь обуздать гнев. Ему не хотелось, чтобы Сайленс увидела его таким. Она бы не поняла это состояние, потому что пришла из другого мира, где люди умели прощать друг друга, где не считалось слабостью сохранить жизнь парню, которого ты научил быть мужчиной, но который потом тебя предал.

Мик откинул голову и уставился невидящим взглядом на пыльные балки потолка. Он не мог изменить себя. Его воспитал дьявол в обличье человека, и доброты в нем не было ни на грош.

– Майкл?

В душном воздухе конюшни ее голос прозвучал особенно нежно и мягко. На мгновение ему захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю. Он чувствовал себя грязным, насквозь пропитанным грехом и не хотел марать им Сайленс.

Но эта маленькая женщина, конечно, никогда не отступала. Открыв дверь конюшни, она воскликнула:

– Вот ты где!

Он отпрянул от стены.

– Да, я тут.

Сайленс не вошла внутрь, а осталась стоять в дверном проеме, словно чувствуя, какой чернотой сейчас заполнено его сердце. Наверное, по-настоящему добрые люди обладали чем-то вроде морального компаса, стрелка которого начинает крутиться, если рядом находится зло.

– Зачем приехал Гарри? – спросила она.

– Так, мелкие проблемы. Тебе не о чем волноваться.

Мик шагнул к двери, но она не двинулась ему навстречу. Сложив руки на груди, Сайленс глянула на него своими необыкновенно красивыми глазами и спросила:

– А если я хочу волноваться? Если хочу разделить твои неприятности?

Мик не знал, что ей ответить. Ни одна из тех женщин, что перебывали у него в постели, не задавали ему подобных вопросов. Он хотел молча пройти мимо нее, но чувствовал нутром, что такой поступок Сайленс ему не скоро простит.

И тогда Мик ответил со вздохом:

– Гарри привез Брана, который хотел увидеть меня.

Сайленс продолжала неподвижно стоять.

– Проклятие, – зашипел Мик и схватил ее за плечи. – Зачем тебе надо обо всем знать? Это мужские дела и тебя не касаются.

– Да, наверное, – ответила Сайленс и упрямо подняла подбородок, смотря ему прямо в глаза. – Но сегодня ночью я отдала тебе свое тело. И, думаю, могу просить взамен немного доверия.

– Это что такое? Проверка? – Мик чувствовал, как в нем опять закипает злость и ищет жертву – пусть и такую невинную, как Сайленс, – на которую можно излиться.