— Куда? — повторила Грейс.

— Ну, не помню уже. Кажется, в ногу, — оправдался Осборн и ненавязчиво коснулся пальцами бедра. — Но он вяло ударил. Синяк даже не появился.

— Ты дал сдачи?

— Конечно! — усмехнулся он.

— Как?

Грейс стало совсем жарко. Даже спина взмокла.

Осборн улыбнулся, вытащил из сумки электронную книгу и демонстративно бросил ее на стол. Так громко бросил, что несколько студентов обернулись и посмотрели в их сторону.

— Интересно? — поинтересовался Осборн и скорчил такую милую и преисполненную любовью к ближнему мину, что все, кто увидел, тут же отвернулись.

Кто-то будто прошипел тихое «идиот», кто-то бросил слова грубее, но Грейс не расслышала, а Осборн даже не пытался услышать. Он дождался, пока все снова позабудут о нем, повернулся к Грейс и стал прежним.

— Так вот, нас прервали, — сказал Осборн и указал пальцем на тетрадь, в которой писал песни. — Знаешь, как я дал сдачи?

Грейс покачала головой.

— К этому, — он еще раз ткнул тетрадку пальцем, — прикасаюсь только я. И к славе прикоснусь только я. Толку, что он играет со мной, если ни в одной песне он не соавтор? Что делать, если он сейчес ни одного слова не пишет, все на меня надеется? Какая разница, что он играет на синтезаторе? Как он докажет, что имеет к песням отношение? Как он докажет, что хоть что-то сделал за почти два года? Словами? Это не такая веская валюта. Вот тебе и месть, Грейс.

Грейс улыбнулась. Пот перестал стекать по спине, в аудитории снова приятно и прохладно, жар от лица отступил.

Шеннон подошел вскоре, на ступеньках задержался, потому что Руби все еще что-то громко ему нашептывала на ухо и улыбалась. Выглядели они пресладко. Об обиде быстро забыли. Может, ее и не было.

— Вот это я его! Даже сидеть тут не хочет! — заявил парень, заняв место по другую сторону от Осборна.

— Да, милый, — сказала Руби, присела на край лавки и улыбнулась. Она выглядела так, словно могла чувствовать только радость.

Грейс улыбнулась в ответ. В аудитории становилось холоднее.

— А что вы там близко сели? Это же не последний ряд, — спросил Осборн и обернулся. Ряды позади почти забиты, но кое-где все же виднелись пустые места.

— Интересуемся философией, — пошутил Шеннон и посмеялся.

Осборн кисло улыбнулся и почти незаметно отодвинулся к Грейс. На их ряду не было никого. Не пришел никто и на ряды, что оставались впереди. Единственные, кто занимал хоть какие-то места не дальше нескольких метров от Френсиса, была поредевшая компания Шелдона Лэмба. Все, кроме него самого. Грейс не видела, как они пришли, но почувствовала — похолодало.

Осборн дождался, пока Шеннон перестанет докучать шутками и вновь вспомнит о подвиге, и шепотом обратился к Грейс:

— Слушай, а тебе ничего не показалось странным?

— Ты о чем? — тихо ответила Грейс, так, чтобы никто больше не услышал.

— Я о том, что Шелдон болтал с Френсисом.

— Может, у них общий проект?

— Проект? — Осборн задумался и заправил прядь за ухо. — Не, это вряд ли. Ты видела, как он сидел? Как коршун. Или как любовник.

— Да ладно тебе.

— А потом их просто спугнули! Вот это парочка, конечно. — Осборн положил на стол электронную книгу, о чем-то ненадолго задумался, а потом успокоился и обнял Грейс за талию.

Лиза Грейс, прежде беседовавшая с Джимом, вдруг обернулась и посмотрела в их сторону. Осборн, слишком занятый поглаживаниями талии девушки, и не заметил, как Лиза прищурилась, как на утомленном лице ее расцвел вопрос и как непонимание сменилось осознающей улыбкой.

Когда Осборн поднял голову, Лиза уже писала что-то в тетрадке, не обращая внимания ни на кого в аудитории.

— А представь, если этот старый маразматик встречается с Шелдоном, — прошептал Осборн и захихикал. — Ты просто представь… фу!

— С чего ты взял? — Грейс подарила ему одну из дежурных веселых улыбок.

— Кто по собственному желанию будет болтать с профессором Френсисом? Либо по принуждению, либо чтобы высосать денег.

— Не думаю, что у Френсиса есть навыки флирта. Да и деньги. Он не очень-то хорошо одевается.

— Хах, тогда о чем же они болтали? — поинтересовался Осборн и улыбнулся.

— Обсуждали философию, наверное, — сказала Грейс.

— Да, наверное, убеждают Френсиса, что он ни черта не знает! — весело прощебетал Осборн и, наконец отпустив талию Грейс, раскрыл блокнот на одной из последних песен. — Знаешь, а это, может, и к лучшему. Хоть кто-то сможет убедить Френсиса, что его предмет — туфта, и смогут заставить его уволиться отсюда к чертям. Надоело.

— Мы ведь видим его раз в неделю.

— Я бы мог посидеть дома и позаниматься чем-то важным, а не торчать здесь.

Грейс улыбнулась ему и отвернулась, когда Осборн потерял к ней интерес. Это случилось довольно быстро. Мысль о новой песне поглотила его.

Грейс незаметно разглядывала собравшихся. Удивительно, но на лекции профессора Френсиса всегда приходило куда больше человек, чем собиралось. Будто какая-то непонятная сила тянула в эту аудиторию, расписанную витражными отблесками на столах и полу. Зачем? Сложно сказать. Философия так и оставалась самым ненавистным предметом для всех студентов. Разве что уступая физкультуре.

«Семья» Шелдона долго не посещала лекций. На первом курсе они не пропускали ни одной. Сидели на первом ряду, вытянувшись в струну, и слушали внимательно, записывали и восхищались. А Джексон всегда был где-то сбоку, наблюдал за Френсисом и улыбался, когда тот говорил что-то правильное. И снова, как когда-то, Джим, Сабрина и Лиза сидели на пустом первом ряду, так, что их почти нельзя увидеть, и ждали начала занятия. Только отныне от них исходил совсем другой дух: дух холодной заинтересованности.

— Ты чего притихла? — спросил Осборн, оторвавшись от поиска слова в электронном словаре. В тетради появилось уже семь строк новой песни.

— Задумалась просто, — прошептала Грейс, а взгляд все еще был прикован к первому ряду. Сколько она так всматривалась? Неужели долго?

Осборн посмотрел на компанию, прищурился, будто что-то постарался рассмотреть и даже задумался, но быстро лишился способности