пытаясь отдышаться.

– Типа, очень-очень? Или просто немного?

– Что?

Мэл с усмешкой натянул презерватив.

– Как сильно ты меня любишь? Сколько раз «очень»?

– Мэл… – Я не могла понять смысла вопроса. Мои руки сжались в кулаки на подушке за головой.

– Именно это я и имел в виду. – Он положил руку рядом с моей головой и склонился надо мной. Медленно вынул из влагалища пальцы и направил туда член. Я старалась держать глаза открытыми, но это была проигранная битва. Мои веки опустились. Я потерялась в ощущениях, вызванных проталкивающейся в меня толстой длиной, создающей для себя пространство. Мы подходим друг другу в самый раз.

– Я люблю тебя больше, – сказал он. Затем его пальцы скользнули вокруг моего клитора, давая мне то, что нужно, оказывая идеальное давление, чтобы зажечь меня. Я взорвалась. Внутренний огонь вышел из-под контроля. Но пока я держалась за него, все было в порядке. Я крепко обхватила его ногами, прижала к себе руками, обвив их вокруг его шеи. Мышцы влагалища обхватили член, жадные и нуждающиеся.

И он застонал, прижимаясь щекой к щеке.

Я вернулась к реальности. Сознание возвращалось очень постепенно. Мэл начал двигаться, сначала медленно, скользя внутрь и наружу. С каждым ударом меня сотрясала легкая дрожь.

– Лжешь, – прошептала я, вспомнив, что он сказал. – Я люблю тебя больше.

Он улыбнулся, толкаясь в меня.

– Докажи.

Я обхватила его ногами и руками, потянулась к нему губами, отдавая ему все. Доверяя ему во всем. Потому что я наконец-то нашла того, кто мог принять и хорошее, и плохое, и печальное, и радостное. Я хотела сделать то же самое для него.

Он был очень осторожен, но внутри него накопилось столько эмоций. Я чувствовала, как они струятся у него под кожей, бушуют в глазах.

– Сильнее, – попросила я. Он ускорил темп. – Перестань сдерживаться.

– Энн… – Он стиснул зубы, зеленые глаза горели.

– Давай. Давай же. Я все выдержу.

Мэл больше не нуждался в подсказках. Он притянул меня к себе, прижал, входя глубже. Наши бедра сильно соприкоснулись, его член глубоко пронзил меня почти до самого сердца. Это было как буря: одновременно пугающе и прекрасно. Я никогда раньше никому не позволяла быть таким грубым, заходить так далеко. Он буквально врезался в меня. Его зубы впились в мою шею, помечая меня, рука вцепилась в ягодицу, прижимая меня к нему. Он весь содрогнулся, прильнул ко мне, глубоко погрузился в меня и кончил. Не отрывая губ от моей кожи, выкрикнул мое имя.

Я крепко обхватила его руками и ногами, заставляя рухнуть на меня сверху. Его тяжесть пригвоздила меня к кровати. Я могла бы держаться за него вечно.

Мы лежали в тишине. Мое лицо там, где он прижался к нему щекой, стало влажным. Были ли это слезы или пот, я не знаю, но он долго вздрагивал. Я гладила его по волосам и спине, проводя пальцами вверх и вниз по позвоночнику.

– Я люблю тебя, – сказала я. – Так сильно, что не могу передать.

Он провел губами по моему подбородку.

– Я тебе верю.

Эпилог

Месяц спустя…

– Я насчет этого не уверена.

Я сидела на краю нашей кровати, обнимая Убийцу. Обычно он терпел это недолго, и, судя по тому, как извивалась его задница, мое время почти истекло. По моему ограниченному опыту, у щенков, как правило, есть только два режима передвижения – «стоять» и «бежать». Не было ничего необычного в том, что после тяжелого игрового дня он время от времени крепко засыпал мордочкой в миске с едой.

– Что ты собираешься делать? – спросил Мэл.

– Не знаю.

Он оглядел нашу спальню, прислонившись бедром к краю совершенно новой гигантской кровати с балдахином. Мэл настоял на том, что она нам необходима, и подробно рассказал о планах ее использования. Очевидно, мне предстояло сыграть роль жертвенного агнца, которого регулярно связывали и приносили в жертву богам орального секса. Смирившись, я обнаружила, что это вовсе не так страшно. Кроме того, кровать оказалась гораздо более прочной конструкцией, чем та, что осталась в моей старой квартире. Мэл заверил меня, что она не сломается, даже если мы решим на ней попрыгать.

С Мэлом жизнь была веселой. Но сегодня – совсем другое дело.

– Они скоро придут, – сказал он. – Ты вся выложилась. Еда уже готова. Все организовано, и ты хотела это сделать. Это была твоя идея. Но если ты действительно считаешь, что лучше поджать хвост и убежать, как трусливый маленький лев, то я тоже не против. Я даже помогу тебе жить со стыдом и сожалением всю оставшуюся жизнь.

Я обмякла.

– О боже, ну ты и ублюдок.

– Я люблю тебя, тыковка.

– Я тоже тебя люблю. Я просто я не очень хороша в таких делах. – Я поставила Убийцу на пол, и он тут же погнался за пустой бутылкой из-под диетической колы. Это была его любимая игрушка с тех пор, как ему пришлось отказаться от употребления чипсов Мэла. Его неофициальные тетки Лиззи, Эв и Лорен покупали ему все собачьи лакомства и игрушки, какие только существовали под солнцем, но он не отступал от своих деревенских привычек. Лучший пес на свете.

Кто-то постучал в дверь в гостиной.

Может, Убийца и был моим первым подарком на день рождения. Но настоящим подарком стала квартира в доме напротив дома Дэвида и Эв, где теперь жили мы с Мэлом. Туда допускались домашние животные. Что бы вы сказали парню, который купил квартиру, чтобы у вас была собака, которую вам так хотелось завести в детстве? На самом деле я ничего не сказала. Я сделала ему минет, как только перестала плакать. Кажется, он это оценил. Кроме того, он уже знал, что я люблю его. Я почти постоянно говорила ему об этом.

Кто-то снова постучал в дверь. Я вздрогнула.

– Готова? – спросил он.

Я кивнула. Он протянул мне руку, и я приняла ее, позволив ему провести меня через коридор в гостиную.

– Ты не уйдешь? – спросила я, ненавидя то, как тряслись мои коленки.

– Не уйду. Я все время буду рядом.

– Хорошо, – улыбнулась я. – Не подумай, что я какая-то жалкая девчонка, которая использует тебя в качестве костыля, или защитного одеяла, или чего-то еще.

– Эй, – он нежно взял меня за подбородок, – ты была моей опорой последние полтора месяца. Давала мне все, что мне было нужно, когда только могла. Мы опираемся друг на друга, тыковка. Все хорошо.

– Спасибо.

Он изобразил поклон.

– Это тебе спасибо.

Это было действительно смешно, какое чудовище