– Готово. Осталось перевязать. Помоги приподнять ее.

Бережно придерживая бессознательную девушку под спину, я с печалью рассматривала длинный черный шов, пока мать Ника разматывала серые бинты. Никто бы не зашил такую серьезную рану аккуратно, но какими бы ровными ни были стежки, у Марны на всю жизнь останется этот бугристый след, как напоминание о ее личном кошмаре. Если она останется жива.

Когда мы закончили и укрыли мычащую во сне от боли девушку мехами, вернулась Лети. С тем же беззаботным видом она проскакала к постели и вручила матери небольшую банку, накрытую крышкой.

– А мазь? – нахмурилась Делия, переведя взгляд на пустые руки дочери.

– У Арьи. Она мне помогла.

Скрипнула дверь, и мы синхронно повернулись на звук.

Там, переминаясь с ноги на ногу, стояла Арья и смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в уголках которых блестели росинки слез. Она молча прошла к столу, бесшумно поставила на него миску и, на миг сжав кулаки, повернулась ко мне.

Увидев, что она вот-вот расплачется, я быстро подошла и сжала ее в объятиях. Бледные пальцы с грязью под ногтями судорожно вцепились в мою рубашку, когда Арья зарылась в нее лицом, вздрагивая и тихо всхлипывая.

– Идите, – шепнула мне Делия, с сочувствием смотря на нее. – Дальше мы сами.

Я благодарно кивнула и повела стыдливо вытирающую на ходу слезы Арью к выходу.

– И чего ты расплакалась? – мягко спросила я, медленно опускаясь на колени и поправляя ее непослушные волосы. Рана на ноге натянулась, и я мельком взглянула вниз, с досадой отметив, что на белой повязке проступило алое пятно.

Вместо того чтобы ответить, Арья мотнула головой и хныкнула, снова вжимаясь в меня.

– Малышка…

Я отодвинула ее от себя и заглянула в припухшие глаза, в глубине которых каким-то образом уживались отчаяние и радость.

– Я… я… – тихо заикалась Арья, судорожно сглатывая.

– Спокойно. Дыши.

– Я думала, что осталась одна, – наконец, всхлипнула она и закрыла лицо ладонями.

Мое сердце словно сжали в кулак. Я притянула ее к себе и крепко обняла, ожидая, когда рыдания утихнут. Я ласково перебирала мягкие кудри, поглаживала костлявые плечи, и постепенно Арья успокоилась, повернулась ко мне и неуверенно улыбнулась.

– Так-то лучше! – улыбнулась я в ответ, стирая большими пальцами слезы под светло-карими глазами.

– Ты… поправилась? – с надеждой прошептала она.

Я кивнула.

– Арья… почему ты решила, что осталась одна? – осторожно спросила я.

Она долго не отвечала, кусая губы, и я тронула ее руку, напоминая о себе.

– Потому что у меня никого нет, кроме тебя, – едва слышно ответила она, опустив голову.

– А как же папа?

– Он не любит меня.

– Нет. Конечно, любит. – Я убрала завиток с ее лица и склонила голову набок, но она упрямо смотрела в сторону. – Просто твоему папе тяжело.

– Это мне тяжело, – выдавила Арья. В этот момент она показалась мне такой взрослой.

– Знаю. Я знаю, Арья.

Некоторое время мы сидели вплотную друг к другу, прислонившись к шершавой стене хижины. Молодая трава колыхалась на теплом ветру и щекотала полоску кожи под штаниной. На хрупком зеленом кончике повис крохотный жучок, удерживаясь лишь одной лапкой. Арья протянула указательный палец и помогла ему добраться до земли.

– А ведь я так и не поблагодарила тебя.

– За что? – Арья сдвинула брови к переносице.

– Тогда, у реки, ты помогла мне справиться с Хири. Ты спасла меня, Арья. Я у тебя в долгу.

Она смутилась и уставилась на свои руки, не зная, как реагировать.

– Я очень испугалась тогда, – прошептала она.

– Не боятся только глупцы.

– Но… – Арья подняла на меня умилительно большие глаза и в удивлении приоткрыла рот. – Ты не испугалась.

– Ты не представляешь, как мне было страшно, – тихо призналась я, будто делилась страшной тайной. – Я просто не показывала это и не позволяла страху взять надо мной верх. Запомни, Арья: в сражении ты бьешься не мечом, а силой воли. Ведь если проиграешь страху – запустишь отсчет последних мгновений жизни.

Я прикусила язык, вдруг подумав, что такие разговоры, наверно, не ведут с детьми, но Арья внимала мне с неподдельным любопытством.

– А… Николас… – неуверенно начала она. – Он тоже боится?

Я кивнула, и она несколько раз моргнула, словно пыталась свыкнуться с этим знанием. Не сдержавшись, я рассмеялась, но тут же приняла серьезный вид и развернула ее к себе за плечи, чтобы внимательно посмотреть ей в глаза.

– Арья, ты должна мне кое-что пообещать. Это очень важно.

– Хорошо, – одними губами ответила она.

– Дай мне слово, что больше никогда не повторишь подобного. Не полезешь в гущу сражения, не покинешь безопасного места и не станешь геройствовать. Пообещай мне, – настойчиво повторила я и слегка встряхнула Арью, когда она замешкалась.

– Обещаю. – Она встретила мой строгий взгляд, коротко вздохнула и произнесла уже твердо: – Я обещаю.

– Хорошо. – Я неловко поднялась на ноги и отряхнула штаны. Арья, словно тень, повторила мои движения. – А сейчас мне пора.

– Куда? – поинтересовалась она.

– По делам, – протянула я, взлохматив ее короткую гриву. – Не хочешь помочь Лети поухаживать за больными?

– Ладно, – скривившись, нехотя согласилась она, после чего порывисто обняла меня на прощание и потопала к двери.

Пока я смотрела, как ребенок, для которого я, сама того не желая, успела стать кем-то важным, скрывается за дверью, в голове билась одна тревожная мысль.

Что же я наделала? Зачем привязала к себе?

Нога разболелась, на повязке проступила свежая кровь, но я упрямо хромала вперед, через каждые несколько шагов останавливаясь. Я так сильно стискивала зубы, что, казалось, они вот-вот начнут крошиться.

Хотя было тепло и солнечно, тренировочное поле пустовало, и лишь несколько мальчишек наматывали круги под присмотром хмурого, незнакомого мне воина.

В конюшне было тихо, но как только переступила засыпанный притоптанной соломой порог, почувствовала, что я здесь не одна. Сквозь полог безмолвия до меня долетали едва слышные шуршащие звуки. Понимая, что пробраться незамеченной до Мятежа не получится, я похромала по проходу, морщась от стука, с которым трость ударялась о половицы.

Дверца одного из стойл была приоткрыта. Я заглянула в щель и встретилась взглядом с Фабианом. Он сидел у самого входа, привалившись спиной к стене, и с сосредоточенным лицом втирал что-то в кожу седла. Рядом топталась рыжая кобыла – она мягкими розовыми губами подхватывала травинки со стога сена и аппетитно ими хрустела.

– Фрейя? – удивленно спросил Фабиан. Он начал снимать седло с колен, чтобы подняться, но я жестом остановила его.

– Можно? – указала я на