так. Не вовлекайся в сложности. Посмотри на меня, как я счастлив. Не делай из чего-либо проблему. Память о прошлом создаёт проблемы. Точно также, беспокойство и планирование будущего создаёт проблемы. Воздерживайся насколько возможно от размышлений над прошлым и будущим. Оставайся в сейчас." Он добавил: "Бог внутри тебя. Кто смотрит через твои глаза, когда ты смотришь через них? Кто слышит? Кто ест? Кто переваривает пищу? Кто заставляет тебя ложиться спать? Эта внутренняя сила, которую Бхагаван называл высшей силой, и есть Бог. Эта внутренняя сила на самом деле и есть то, кем ты в реальности являешься. Пребывай в тишине, пребывай в простом 'Я ЕСТЬ'. Будь счастлив, всегда." И третьей вещью, которой он со мной поделился, было: "Бхагаван есть истина. Не пытайся определить истину, так как ум не может сделать этого. Никому это никогда не удалось. Если своё 'я' ты сдашь 'Я ЕСТЬ', истина сама тебе откроется в Сердце. Ты узнаешь её интуитивно, духовно. Благословляю тебя."

Старый Холлл в ранние годы (вид с юга)

В 1964 или 65 году в свои последние дни он должен был покинуть ашрам, так как члены его семьи хотели, чтобы он пожил с ними. Я организовал прощальное торжество, в котором принимали участие все преданные. Он уехал в Канчипурам со своими детьми, не переставая повторять имя Бхагавана. Я направил корреспондента газеты, который приехал, чтобы взять интервью у жителей ашрама, к Мудальяру, рассказав ему об этой жемчужине из преданных, живущем теперь в Канчипураме. Один из вопросов, который корреспондент задал Мудальяру, был таким: "Ведь именно вы выведали у Бхагавана, что даже камень, птица или дерево, живущие у Аруначалы, освобождаются. Почему же вы тогда живёте не у Аруначалы, а в Канчипураме?" Этот корреспондент потом передал мне ответ Мудальяра. Мудальяр сказал ему: "Это вы так говорите. Разве я когда-нибудь говорил, что я ушёл от Аруначалы? То, что теперь я в Канчипураме, разве имеет значение для меня? Бхаагаван всегда во мне, а я всегда у Аруначалы. Аруначала там, где есть чувство 'Я ЕСТЬ'." Так распространяется учение 'Я ЕСТЬ'!

Однажды я спросил его, почему он продолжает повторять имя Раманы, и он сказал: "Я спросил Бхагавана: 'Бхагаван, я иногда повторяю ваше имя, даже не думая о вас. Это нормально? Мне это зачтётся? Лично я думаю, что зачтётся, ну, по крайней мере, чуть-чуть. Это не так, Бхагаван?' Бхагаван улыбнулся и ответил: 'Да, вам это зачтётся'. Я продолжаю повторять 'Рамана, Рамана' с абсолютной верой, что, как он мне сказал, на последнем экзамене я получу зачёт."

Его родственники рассказали мне, что его последние дни были самыми мирными. Он повторял 'Рамана, Рамана' до последнего сознательного момента. Повторение 'Рамана, Рамана' это не просто мантра или ритуал. Помнить, значит быть в том божественном присутствии. Когда вы повторяете 'Рамана, Рамана', вы утверждены в 'Я ЕСТЬ', мощном и чистом присутствии.

Вишваната Свами

Брат матери Бхагавана Алагаммы жил в Диндигуле. Его жена умерла вскоре после рождения сына. Родители Бхагавана привели осиротевшего мальчика, Рамасвами, в свой дом и воспитали его с заботой и лаской. Прямо перед рождением Бхагавана, мать Алагамма сказала акушерке: "Я очень взволнована, я хочу, чтобы это была девочка, на которой сможет жениться сын моего брата!" Той ночью в Тиручули, когда родился Бхагаван, слепая акушерка прокричала: "Алагу! Это мальчик! Будь счастлива! Я видела яркий свет! Алагу, возрадуйся!" Алагамма была разочарована, что это была не девочка. И в своём разочаровании она проглядела удивительное обстоятельство, что слепая акушерка видела яркий свет.

В более поздние годы Рамасвами стал адвокатом, известным своим прямым нравом. Он был также сторонником строгой дисциплины, и его очень уважали за служение обществу. Одним из его сыновей был Вишванатан. Как и его братья, Вишванатан был весьма одарённым и наделённым острым интеллектом. Вместе со своими братьями он был глубоко вовлечён в движение за независимость Индии. В 1921 году, учась в колледже, он был арестован за выступление против британского правительства. Нужно было сдавать экзамены, поэтому отец взял его на поруки. Но вместо того, чтобы поехать домой в Диндигул, он отправился в Тируваннамалай к своему дяде Венкатараману, теперь известному как Рамана Махарши.

Вот как он описывает свою первую встречу с взглядом милости Бхагавана: "Бхагаван стоял на открытом воздухе перед Скандашрамом. Когда я впервые остановил на нём свой взгляд, я увидел нечто завораживающее, что явно выделяло его из всех, кого я видел прежде. Казалось, он живёт обособленно от физической оболочки, как будто совершенно отдельно от неё. Его взгляд и улыбка имели особое духовное очарование. Когда он начинал говорить, его слова, казалось, исходили прямо из бездны. В нём самом и в его движениях можно было увидеть безупречную праведность и отрешённость. Я ощутил в нём нечто очень благородное, возвышенное и святое. Вблизи него волнения ума блокировались чистым и мощным спокойствием. В его присутствии я напрямую испытал уникальное счастье покоя. Я бы назвал это Рамана Лахари — блаженная атмосфера Шри Раманы. В экстазе милости человек теряет чувство отдельной индивидуальности и остаётся нечто величественное, которое охватывает собой всё. Это и есть дух Аруначалы, который поглощает всю вселенную в своём благодатном сиянии." Не удивительно, что после такого опыта блаженства Вишванатан остался ещё на несколько дней.

Мать Бхагавана, Алагамма, и брат Бхагавана, Чинна Свами, также присутствовали при этом. Они знали Вишванатана с самого детства и знали, что он был знатоком санскрита даже в самом юном возрасте. Поэтому они попросили его процитировать какие-нибудь священные стихи на санскрите. Когда Вишванатан окончил цитировать, Бхагаван не спеша развернул к нему своё внимание и сказал: "Ты всё это выучил; в моём случае это не было так. Перед тем как прийти сюда, я ничего не знал, ничего не умел. Какая-то непостижимая сила завладела мной и вынудила полностью трансформироваться. Кто бы знал тогда, что это может со мной произойти! Твой отец, который в детстве мечтал отправиться в Гималаи и заняться тапасом, стал главой большой семьи, а меня, который ничего не знал, привело сюда, чтобы оставить здесь навсегда. Когда я покинул дом на семнадцатом году жизни, я был подобен маленькой соринке, унесённой огромным потоком. Я не знал ничего ни о своём теле, ни о мире, день сейчас или ночь. Было трудно даже открывать