По окончании строительства резиденцию американского президента в Вашингтоне покрыли влагостойкой смесью гашеной извести и клея, из-за чего люди прозвали его Белым домом. В свое время гробницы также мазали известью, чтобы защитить их от капризов погоды. Выражение «гробы побеленные (повапленные)» встречается в Евангелии от Матфея как образ лицемерия и подразумевает те гробницы, «которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты» (Матф., 23: 27).

Белизна – это свобода от разнообразия и бегство от пестрого хаоса жизни. Белизна извести – режущая глаз простота, чистота идеала, необратимость смерти. Побелка, по сути своей, есть действие по добавлению слоя известковой воды, но в нем есть также и элемент вычитания, порыв к освобождению, к стиранию всего земного, освобождению от бремени, облегчению в буквальном смысле, сбрасывания некоего груза. Очищающее и предохраняющее действие по побелке в ритуальном смысле копирует акт по забрасыванию известью мертвого тела в могиле. Наши тела распадаются, но кости остаются, очищаются и отбеливаются от всех цветов. Умирая, мы белеем.

Известь – окисел кальция. Получают ее очень просто: путем нагревания мела, известняка или морских ракушек с целью отделения двуокиси углерода. Получаемый таким образом белый порошок обладает сильными щелочными свойствами. Он медленно поглощает воду и двуокись углерода из воздуха, эта его способность лежит в основе многих разновидностей его применения. Известь используется при погребениях благодаря ее гигроскопическим характеристикам. Она удаляет влагу из тела и снижает риск заражения продуктами гниения. Насыщенная водой известь носит название гашеной и превращается в известковый раствор. Известь в строительном растворе быстро застывает, замещая теряемую воду двуокисью углерода, благодаря чему мягкий белый порошок превращается в надежный камень. Настолько важен был данный процесс в быту, что по названию извести, которая по-латыни именовалась calx («калькс»), алхимиками и первыми химиками был выбран термин для любого вида горения на воздухе – кальцинация. Лавуазье нашел извести место в своем списке элементов, охарактеризовав ее как «одну из солеобразующих земных субстанций», однако он оговаривался, что, возможно, белое вещество само по себе не чистый элемент, но скрывает внутри некий новый металл, который наука пока не способна выделить. Кальций был выделен из своего всем знакомого и необходимого окисла лишь в 1808 г., когда Гемфри Дэви подверг его электролизу, который он уже применял в ходе открытия калия и натрия. Однако сам металл широко не использовался на протяжении еще примерно ста лет.

Кальций, таким образом, представляет собой элемент, находящийся в самом сердце извести, известняка, мела и многих других минералов, таких как кальцит и гипс. Кальций, вероятно, не единственный элемент, все или почти все соединения которого преимущественно белого цвета, но именно благодаря перечисленным естественным материалам, которые находятся в природе в большом количестве и чрезвычайно важны для человека, именно с кальцием в первую очередь ассоциируется отсутствие цвета. Когда мы хотим подчеркнуть белизну чего-то, то помимо снега мы сравниваем его с материалами, имеющими непосредственное отношение к кальцию: «белый как мрамор, алебастр, мел»; «белый как слоновая кость»; «белый как жемчуг». Белизна кальция символична. Достаточно вспомнить Белый дом. «Белые скалы Дувра» также были достаточно ярким образом, чтобы поэт военного времени, завершивший им свое стихотворение, был абсолютно уверен, что читатели, для которых скалы Дувра были чем-то подобным «синей птице», тем не менее прекрасно поймут его. Белые лошади и другие фигуры, вырезанные в торфе на меловых склонах английских холмов в неолитические времена, по сей день сохраняют свою графическую силу воздействия на зрителя.

В наше время, прогуливаясь по холмам и долинам Южной Англии, можно почувствовать, как на фоне автохтонных скал формировалось национальное самосознание. Если их просто срисовать на лист бумаги, то все эти знаменитые изображения – Великан из Серн-Эббаса и Уффингтонская Белая Лошадь – покажутся обычными граффити в стиле Пикассо, и вульгарно непристойными притом. Но, изображенные на меловых холмах, они, несмотря ни на что, производят очень английское впечатление. На острове Уайт, где геологические структуры видны так же отчетливо, как слои торта, я отправляюсь к западной оконечности, к стоячим меловым скалам, известным под названием «Иглы». Когда-то их было четыре, теперь осталось всего три плюс маяк. Они никогда не были настолько обрывистыми, какими их изображали на старых гравюрах художники, головы которых всегда забиты образами запредельного. Меловые скалы слева от меня высотой в 100 метров и больше отвесно уходят в море. Справа от меня – залив Квасцов, в его песках когда-то добывали квасцы, теперь он пребывает в полном покое, никем не тревожимый, рядом с разноцветными скалами. Я вспоминаю о том, что это южное побережье – единственная окраина Британии, которая находится неподалеку от других стран и народов, а эти белые скалы – древнейшие естественные оборонительные сооружения. Окидывая взглядом море в надежде заметить корабль на горизонте, я чувствую себя часовым – ощущение, усиленное видом развалин фортов и крепостей пяти прошедших столетий, которые виднеются здесь, на равнинном рельефе, через каждые несколько миль – укреплений против испанцев, французов, немцев.

В 1868 г. Томас Гексли читал лекцию «О куске мела» жителям Норвича. Начав с куска мела, который он держал в руке, он вернулся назад через «длинную полосу белых скал, которым Англия обязана своим вторым названием „Альбион“[44]», к своей любимой дарвиновской теме.

Идея его выступления сводилась к тому, что…

Далее он продолжил свои рассуждения описанием микроскопических углекислокальциевых останков бесчисленных миллиардов водорослей, которые жили и умерли в эпоху мелового периода, а со временем из белесого осадка, образовавшегося от их распада, возникли толстые слои защитных меловых скал Англии, которые, в свою очередь, «намного старше Адама». Геологическая перспектива, нарисованная Гексли, ставила на одну доску из мела и глины расположенный неподалеку Кроумер и библейский Эдем, что, несомненно, вызывало восторг и удовольствие у слушателей. Для некоторых, правда, удовольствие было недолгим, так как все свои рассуждения Гексли сводил к излюбленной теме – к тому, что и скалы на английском побережье служат еще одним зримым опровержением библейской версии творения.

Создается впечатление, что и Шекспир ощущал этот цикл, по которому один и тот же белый минерал бесконечно живет и умирает. В «Буре» Тринкуло предлагает Калибану «намазать свои лапы известью» для нападения на пещеру Просперо. Но Калибан отказывается, говоря: