— Может быть, вы… тетка Анфиса?!

В ответ Мила судорожно втянула в себя носом воздух.

— Чего вам надо? — затрясся малодушный Рома.

Осознав внезапно, что ее ногам страшно холодно, Милавспомнила, что осталась без обуви, и выдавила из себя хрип пополам с надсаднымкашлем:

— Ботинки!

— Мои? — трусливо переспросил Рома иморгнул. — Пожалуйста, тетка Анфиса, забирайте!

«Интересно, что за тетку он во мне узнал? — пронеслосьв голове у Милы. — Возможно, в окрестностях живет кто-то, очень похожий наменя».

Рома разулся за рекордно короткое время. Не успела Мила иглазом моргнуть, как растоптанные мужские ботинки полетели к ее ногам.Подхватив обувку, она развернулась и на полусогнутых ногах отправилась ккалитке. Очутившись за воротами, метров двести прошла босиком и только потомсоизволила обуться. Ботинки оказались старыми, с облысевшими носами и были ейвелики размеров на пять. Однако что это значило в сравнении с тем, что онаочутилась на свободе с Викиными паспортами в кармане!

— Хорошо, что вы меня предупредили! — захлебывалсямежду тем Рома, которого отпаивали на кухне горячим чаем, обув в уютныетапочки. — Если бы вы ее видали! Форменный ужас!

— Надо же! — ахала толстая повариха. —Разгадал загадку тетки Анфисы! Она просто босая была, ходила к сельчанам,обувку просила. А они не понимали! Ну, Рома, ты теперь войдешь в историюздешних мест!

«Интересно, почему парень называл меня теткой Анфисой?» —думала тем временем Мила, смутно представляя себе, как выглядит в настоящиймомент. Правда открылась ей только тогда, когда она стала ловить попутки.Некоторые машины притормаживали, но буквально секунду спустя, визжа покрышками,улетали в темноту. Если бы не ночь, Мила наверняка заметила бы раньше, что унее не только куртка черная, но еще черные руки и черные волосы. А уж офизиономии и говорить нечего.

Примерно минут через сорок, когда она промерзла, словнопалочка внутри эскимо, возле нее остановился «Москвич», двигавшийся по шоссекрутыми зигзагами. Когда Мила наклонилась к приоткрытому окошку, на нее пахнулоперегаром.

— Куда? — спросил мужик, сидевший за рулем иглядевший прямо перед собой. Скорее всего, голову он не поворачивал, так какбоялся потом не сориентироваться в пространстве.

— В город, — коротко ответила Мила.

— Садись, — согласился пьяный и икнул. — Тебякак звать?

— Тетка Анфиса.

Мила проворно забралась на сиденье и, ловко пристегнувшисьремнем, вознесла молитву господу. «Москвич» некоторое время вилял, словносанки, которые тащат на чересчур длинной веревке, потом выбрал правильнуюсторону дороги и поехал более или менее прямо. Минут через пять шофер свесилголову на грудь и всхрапнул. Мила взвизгнула и толкнула его в бок.

— Стой! — крикнула она. — Разобьемся же, гад!

Шофер послушно нажал на тормоз. Благо, ни впереди, ни сзадине было больше ни одного автомобиля. Черный лес, стоявший по обеим сторонамдороги, казался страшным, словно в сказке о мальчике с пальчик.

— Ты чего орешь? — без выражения спросил владелец«Москвича», тараща глаза мимо Милы.

— Ору, потому что ты чуть нас не разбил. Давай яповеду! — предложила она, у которой не было ни прав, ни опыта вождения,зато присутствовало огромное желание выжить.

— Давай, — неожиданно покладисто откликнулся тот.

Они одновременно вылезли из машины и начали обходить ееспереди. Оба — кто отчего — едва держались на ногах. Наткнувшись на Милу,попавшую в свет фар, шофер отшатнулся и сильно выпучил глаза;

— Матерь божья! — пробормотал он. — Кто ты,неведомый друг?

— Давай-давай, двигай, — огрызнулась Мила ипобежала вперед.

Только положив руки на руль, она обнаружила, что онивыглядят, словно лапы. Особенно отвратительными казались на черном фоне белыеногти, покрытые лаком «Экспресс-финиш» с золотыми блестками.

— Эй, негр! — позвал шофер, когда Мила тронуламашину с места. — Ты прямо из Африки?

— Угу, — пробормотала Мила и, пользуясь тем, чтоскорость не превышала сорока километров в час, достала из кармана платок ипотерла щеки. Огромные ботинки мешали нормально пользоваться педалями, и этострашно раздражало.

— Эй, негр! — снова пристал водитель. — А тыв курсе, что ты линяешь?

— Слушай, замолчи, а то увезу в Африку! —пригрозила Мила.

Милиция остановила их уже в Москве. Мила специально отъехалаподальше, а потом, выскользнув из машины, пригнулась и нырнула в кусты.Удаляясь по оврагу в сторону центра, она слышала, как шофер, старательновыговаривая слова, объяснял гибэдэдэшнику.

— Подобрал в подмосковном лесу негра, прямо из Африки.Линялого такого, жалкого. Ему очень хотелось машину повести. Я и пустил его заруль. Да не знаю я, где он! Нет, мне не привиделось. Вишь, я тут пристегнут, аон там сидел. Гляди, руль испачкал своими черными лапами! Слышь, ты знал, чтонегры линяют? Я вспомнил, как его зовут, негра… Тетка Анфиса!

По приезде домой Мила, как обещала, сразу же позвонилаБорису Глубокову.

— Я сейчас выйду с собакой, а вы минут через пятнадцатьспускайтесь ко мне.

— С какой собакой? — вознегодовал Борис. — Наулице ночь, вы одна…

— Клянусь, меня никто не узнает, — поспешносказала Мила. — А в темноте и вообще не разглядит. Я чумазая с дороги, нестану переодеваться.

Муха, бегавшая кругами по двору, то и дело возвращалась кМиле, чтобы обнюхать ее испачканную одежду.

— Скоро приедет Гаврик, — успокоила Мила не тоовчарку, не то себя. Вероятно, услыхав знакомое имя, Муха радостно гавкнула.

Пришедший Борис отреагировал на нее, как и пьяный шофер:

— Матерь божья! Вы что, как Мюнхгаузен, катались напушечном ядре?

— Я вычистила камин в доме Дивоярова, — пробурчалаМила. — Но это все цветочки. Если бы вы знали, что я нашла у него начердаке!

— Можно совет? Сначала примите душ, а то мне как-то непо себе, — признался Борис. — Вы напоминаете мне шахтера издокументальных фильмов.

— Совет принят, — стыдливо ответила та и побежалаза полотенцем.

Отмывшись, Мила первым делом рассказала ему про чемодан ВикиСтупавиной. В качестве подтверждения выложила на стол оба паспорта.

— Давайте звонить Вихрову, — оживилсяБорис. — Подобную находку нельзя замалчивать.

— Так поздно уже!

— Слово «поздно» существует только для тех, кто ужеумер, — возразил Борис. — Да Вихров нас просто убьет, если мы будеммолчать до утра. Мы ведь не знаем, в каком режиме он работает! Кроме того, ещене так уж поздно — одиннадцать вечера.