«Вот, смотри. Только пальцами не трогай».

«Почему?»

«Потому что она может принять тебя за больного, ну и начнет лечить. В общем, лучше ее просто так не лапать».

Аглая, наклонив голову, опасливо заглянула внутрь. На лице появилось недоумение:

«Это и есть она?»

«Она и есть. «Панацея», можешь не сомневаться».

«Почему она такая… невзрачная?»

«А ты хотела, чтобы она была из золота высшей пробы? Это разновидность кристалла. А невзрачная, потому что сейчас бездействует. Эта штука меня с того света вернула, могу подтвердить».

«Почему я тебе должна верить?»

«Не хочешь, не верь. Я не заставляю».

«Подожди. Я сфотографирую на мобильный. Можно?»

«Валяй».

Аглая достала сотовый телефон, сделала с десяток снимков, даже записала короткое видео. Ирод внимательно наблюдал за процессом, контролируя, чтобы в объектив не попало ничего лишнего. Когда Аглая закончила съемку, Ирод аккуратно прикрыл крышку и вернул коробочку в свой карман.

«Как-то нелепо, – сказала Аглая. – Эта штука стоит сумасшедшие деньги, а где гарантии?»

«Жизнь вообще нелепая штука. Слушай, а о чем ты думала, когда договаривалась о встрече? Что здесь нотариус будет сидеть, да еще с адвокатом? Или ты хочешь, чтобы «панацею» в Академии наук протестировали и дали заключение о ее чудодейственных свойствах? В том-то и дело, что подобные «штуки», как ты выразилась, протестировать невозможно. Надо просто верить, что произойдет чудо. А не веришь, ступай… к академикам».

«К сожалению, у меня нет выбора. К академикам мы уже обращались. К разным. Увы, никакого толку. Только деньги сосут все эти «доценты с кандидатами».

Аглая вытащила из кармана кожаного плаща пачку сигарет, достала одну, зажала ее губами. Вынула из того же кармана газовую зажигалку, нервно нажала на кнопку поджига – один раз, второй…

«Черт! У тебя есть зажигалка?»

«Нет. Я ведь не курю. А ты прикури от полена. Старый дедовский способ».

Аглая так и поступила. Присев около топки, открыла дверцу, прикурила. Руки у нее заметно дрожали. Поднявшись, сказала:

«Все только обещают. Я их столько наслушалась за последний год, этих обещаний. Эверест можно из них сложить. А на поверку – все вранье». Она подошла к деревянному столу, растрескавшемуся от старости, и осторожно опустилась на стоящий рядом стул – такой же древний. Он заскрипел под тяжестью тела, но все же устоял. «Я-то как раз пустых обещаний не даю, – сказал Ирод. – Это артефакт, его природа необъяснима. Но я знаю, что он работает, потому что проверил на себе».

«Я слышала об этом».

«Интересно, от кого?»

«Ничего интересного. Я собирала всю информацию, которую могла, любые сплетни. Мне звонили всякие проходимцы, сообщали по электронной почте. В основном это была туфта. Иногда предлагали настоящие артефакты, но не те. И вдруг один тип, какой-то аноним, сообщил мне о «синей панацее». Мол, знаю, у кого она есть».

«И как же ты догадалась, что это именно то, что ты ищешь, а не туфта?»

«Он назвал тебя. Вернее, твое прозвище. Он сообщил, что «панацея» есть у Ирода. Мол, все думали, что он уже сдох, а она его вернула с того света. – Глубоко затянувшись, Аглая бросила окурок на пол. – Вот так».

«Но почему ты решила, что это не очередное вранье?»

«Потому что я знаю тебя. Я подумала: Матвей мог вернуться с того света, он такой. А еще я подумала – это судьба».

Взглянув на мрачное лицо Аглаи, Ирод усмехнулся.

«Судьба, говоришь? – Он вынул из бокового кармана фляжку и подошел к столу. – Давай-ка еще хлебнем. За наше общее дело. И за здоровье твоего сына».

На этот раз Аглая сразу «поддержала компанию». Глотнув виски, вытерла рот тыльной стороной ладони и сказала: «Значит, мы договорились? Я сообщаю Илье о нашем разговоре, и мы собираем деньги? Так?»

«Почти. Есть еще один момент. Деньги деньгами, но ведь и возмещение ущерба никто не отменял».

«Ты о чем?»

«Да все о том же, о прошлом. Ты-то, может, и забыла о нем. Но я не забуду никогда. Вы с Ильей не только обобрали меня, как липку, и засунули в тюрьму. Вы меня еще и унизили. Считай, опустили ниже плинтуса».

«Если хочешь, я встану перед тобой на колени. Хочешь, попрошу прощения?»

«Прощения просить не надо, я не Господь. Это его ты должна молить о прощении. И о том, чтобы он спас твоего ребенка…»

* * *

Проснувшись, Грек сел на топчане, свесив ноги. Помещение освещала только керосиновая лампа, стоявшая в углу на столе Кащея. Сам псионик сидел рядом на полу в позе Будды: веки опущены, сомкнутые руки лежат на животе – медитирует, наверное.

«Значит, Ирод приказал отключить дизельную электростанцию, – подумал Грек. – Видимо, солярки совсем кот наплакал. Хреновенько. Ни соляры, ни боеприпасов, ни бойцов. Похоже, конец Логову приходит. Скоро нас «армейцы» тепленькими возьмут. А меня, как назло, ветром шатает после этого яда. Надо же было так вляпаться. Может, поговорить с Иродом по душам? Хотя… – Он усмехнулся про себя над собственной мыслью. – Какая у Ирода душа? Нет у него ни души, ни совести. Но подыхать он вряд ли собирается. Должен же у него иметься какой-то план?»

Нагнувшись, Грек нашарил на полу берцы и обулся. Поднявшись, некоторое время постоял на месте, проверяя свое состояние. Голова малость кружилась, но уже не так сильно, как днем. Да и ноги не дрожали, как у припадочного. Лечение Кащея приносило плоды.

Шаркая подошвами, Грек направился к двери. Он уже взялся за ручку, когда раздался голос знахаря:

– Решил прогуляться?

Бандит вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к поразительному умению псионика мгновенно переходить от состояния чуть ли не мертвого покоя к активной фазе. Словно у него тумблер какой в мозгу переключался.

– Да вроде того, – сказал Грек, держа ладонь на дверной ручке. – Хоть тело разомну, а то все затекло. Да и душно здесь. На дворе воздухом подышу.

– Подыши. Заодно караулы проверь. А то Ирод вряд ли сегодня сподобится.

– Это почему?

– Ежу лысому понятно почему. Запой у него, однако, начался.

Глаза у Кащея были открыты. Но смотрели непонятно куда, словно псионик присутствовал одновременно в разных местах – общался с Греком, но в то же время частью своего сознания витал где-то еще. Сомкнутые ладони мутанта продолжали покоиться на животе, сжимая четки из «черных брызг». С четками псионик не разлучался никогда – либо держал в руках, либо клал в карман своей толстовки.

– С чего бы это ему в запой уходить? – пробормотал Грек. И тут его осенило! Ну да, как же он спросонья об этом забыл! – Кащей, а что с Марой-то? Вернулась она, что ли?