Блокпост сооружен из двух десятков мешков с песком, здесь его достаточно, в стороне палатка, высокий худой парень в военной форме вышел на дорогу и жестом велел остановиться.

Я кивнул Эсфири, она послушно прижала автомобиль к обочине, хотя на всей длинной дороге мы одни-одинехоньки, дорожному движению не мешаем.

Парень подошел, автомат в руках на изготовку, посмотрел на Эсфирь, потом на меня.

– Кто такие? Что везете?

Эсфирь очаровательно улыбнулась, но промолчала, мы не в Европе, женщины говорят, когда спрашивают именно их, а я спросил обеспокоенно:

– Что-то стряслось?

Парень буркнул:

– Кого-то ищут… или что-то. Но официально простая проверка. Нас попросили помочь местным властям. Выйдите из машины…

– Хорошо-хорошо, – сказал я поспешно. – Я так не люблю неприятности…

Он опустил нацеленный в меня ствол автомата, когда я вышел и даже без всякой команды отступил от автомобиля. Эсфирь осталась на сиденье, женщина, чего от нее требовать, все они дуры набитые, да и я выгляжу перепуганным интеллигентиком.

Он кивнул мне:

– Откройте багажник.

Я вздохнул, обошел автомобиль и медленно поднял крышку. Он только наклонился поворошить цветные коробки со шляпками и прочими покупками, как сбоку в его висок уперся ствол пистолета Эсфири.

– У нас стандартный набор сувениров, – сказал я, – запомнил?

Он нервно сглотнул слюну, а я уже собрал о нем всю информацию по сети и его переговорам по мобильной связи, добавил негромко:

– Всего лишь сувениры… А вот подтверждение…

Он скосил глаза на полдюжины стодолларовых бумажек в моей руке. Эсфирь шепнула:

– Если ты умный, то сделаешь верный выбор.

– Он умный, – ответил я. – Учится у Лондоне, а здесь на каникулах у родителей.

Она промолчала, а парень взял деньги и, сунув их в карман, повернулся в сторону палатки.

– Туристы! В багажнике сувениры!

Оттуда донесся недовольный рык усталого крупного зверя, я почти наяву увидел за стенкой из тонкого шелка, словно там эмир, а не старший солдат, разлегшегося с флягой запрещенного здесь вина немолодого вояку, которому уже осточертела эта воинская служба:

– Пропусти.

Мы с Эсфирью вернулись в автомобиль, а когда отъехали, она спросила нервно:

– Не расскажет?

– Чтобы потерять лицо? – спросил я. – Он будет стоять на том, что видел только всякую сувенирную хрень.

Она помолчала, глаза чуть погрустнели.

– Пронесло…

– А чего грустная?

– Он поступил правильно, – сказала она, – иначе бы погиб первым. Но почему-то остальные сумасшедшие, что идут на смерть, невзирая…

Она запнулась, я подсказал:

– Их уважаешь больше?

– Вроде того.

Я кивнул, сам ощутил, что говорю с сочувствием:

– К сожалению, доблесть останется в прошлом. А такие вот выживут и войдут и в сингулярность.

– А пустите?

– Будем отбирать по уму, – пояснил я, – а не по честности.

– А честность?

– Честными и так все будут, – ответил я. – Поневоле. Сколько еще до твоих?

– Минут двадцать. Если ничего не случится.

Ее тревога каким-то образом передалась мне, вот уж не думал, что я вообще хоть в какой-то мере впечатлительный.

– Будем бдеть, – пробормотал я. – Во все глаза… и прочие органы чуйств. У тебя их больше, так что бди тоже.

Она огрызнулась:

– А я что делаю? Уже вся как на иголках. Как ты сумел уговорить меня везти бомбу в багажнике?

– Да как-то само получилось, – признался я. – Наверное, я просто умный, как думаешь?.. И все, что ни предложу, прямо в яблочко. Вот сейчас думаю, что бы тебе такое предложить…

– И не доживешь до вечера, – сообщила она. – Ох, скорее бы избавиться от такого груза…

– Тогда не гони, – сказал я. – А то взорвется на ухабах.

Она дернулась.

– Правда?

– Женщина, – сказал я с сожалением. – Ядерная бомба, даже сброшенная с самолета, не взорвется, если не введен код! А у нас она даже не собрана.

– Свинья, – сказала она сердито. – Видишь, как я тебе верю?

– Зачем? – спросил я. – Мы же вас всегда дурим… в порядке самозащиты.

Она спросила вдруг:

– Что у вас насчет автоматизации производства?

– Осторожничаем, – ответил я. – Пока по-старому: для населения приходится создавать новые рабочие места, часто вообще липовые, но лишь бы работали, а не бунтовали. Правда, иногда случаются и удачные находки, как, к примеру, когда придумали и запустили производство БАДов. Предприятие оказалось масштабным настолько, что занять удалось десятки миллионов человек! А поверили в эту чушь вообще миллиарды и начали покупать, покупать и покупать, что от них и требовалось.

Она спросила недовольно:

– Разве БАДы не приносят пользу?

– Тогда, – ответил я, – когда человек верит, что помогают. Тогда в самом деле начинает чувствовать себя лучше.

– Самовнушение?

– И оно тоже, – согласился я. – Когда человечки верят, что их здоровье улучшается, а впереди долголетие и даже вечная молодость, тут уж не до бунтов, мятежей и революций. Что и требуется на данном сложном этапе. Так что пока обходимся вот такой полуправдой. Чтобы успокоить чернь, наработано много способов… Как там ребята на вертолете? Что слышно?

Она покачала головой, лицо помрачнело.

– Режим радиомолчания. Они и так в опасности, уводят погоню.

– У них на хвосте только люди Хайдара и Хиггинса, – сказал я утешающе. – Правительственных войск нет, иначе совсем бы хреново…

Она замолчала, начала всматриваться в дорогу, но я раньше ее обратил внимание на три крупных камня, сложенные пирамидкой. В сотне метров впереди навстречу двигается автомобиль, небесно-голубой «Порше» с открытым верхом, но, увидев нас, там сразу свернули к обочине и остановились.

Эсфирь прижала наш авто бок к боку, из «Порше» выскочили двое, открыли багажники и мигом переложили из нашего в свой, после чего Эсфирь поспешно погнала дальше, словно удирая от погони, даже не оглянулась, дескать, эти ребята знают свою часть задачи.

– Быстро, – заметил я. – И слаженно. Даже не поздоровались! Вы что, в день по десять зарядов вот так перевозите?.. Так у вас весь ядерный арсенал Израиля краденый?

Она вздохнула, лицо расслабилось.

– Гора с плеч…

– Да, – согласился я. – Ты теперь к себе?