– Тоха, я так и не понял, какова же тогда моя роль по планам Создателя,– Вертер быстренько перевёл теоретизирование Творца в прагматичную плоскость. – Вроде бы ты сам говорил, что мне предначертано быть защитником.

– Я сказал, что это твоё призвание,– возразил Антон,– в том смысле, что тебе это очень близко и самому нравится. Но какие грани своей личности тебе предстоит развивать по плану Создателя, это совсем другая история.

– И какие же? – поинтересовался Вертер.

– Я, конечно, могу только гадать,– Антон на секунду задумался,– но мне кажется, что тебе нужно научиться любить себя, дружище.

– Это ты так пошутил? – Вертер неприлично захихикал.

– Видишь ли, Вер,– продолжал Творец, не обращая внимания на реакцию друга,– если ты не научишься ценить свою жизнь, то ты никогда не сможешь ценить чужую. Жизнь даётся нам Создателем не для того, чтобы мы равнодушно выбрасывали её на помойку.

– Тоха, с чего ты взял, что мне моя жизнь безразлична,– возмутился Вертер.

– Теперь уже нет,– согласился Творец,– теперь у тебя есть Даня. Но так было не всегда. Вспомни, что ты чувствовал, когда шёл меня убивать по приказу Сабина.

– Тоша, ну зачем ты так,– Алиса подняла голову и погладила Вертера по руке.

– Нет, Лиса, тут твой Творец прав на все сто,– грустно подтвердил Вертер,– мне тогда действительно всё было до лампочки. Хотелось только, чтобы этот кошмар побыстрей закончился.

– В прошлом воплощении ты уже кое-чему научился,– продолжал Антон, – иначе не стал бы меня благодарить за науку, когда умирал за нас с Алисой в Убежище. И когда ты застрелился, чтобы спасти свою дочь, тебе уж точно было не всё равно. Просто жизнь дочери была для тебя дороже собственной жизни.

– И как же я в этом воплощении умудрился скатиться обратно в это дерьмо равнодушия? – посетовал Вертер.

– Это был экзамен,– Антон сделал паузу, чтобы смысл его слов полностью дошёл до его друга,– и ты его сдал, хотя и не без проблем, иначе я был бы уже мёртв. А в качестве награды вернул свою дочь.

– Да ладно,– Вертер рассмеялся,– вот это уже голимая мистика. И с чего ты взял, что я сдал экзамен? Твой братец ведь меня дожал, разве не так?

– Сабин довёл твой кармический урок до кристальной ясности,– согласился Антон. – Из той пропасти, куда он тебя столкнул, был только один путь – наверх. Если бы ты меня всё-таки убил, то в следующем воплощении тебе пришлось бы начинать всё заново. Но ты выбрался из пропасти и сделал первый шаг в полном соответствии с планом Создателя.

– Тоха, ты серьёзно так думаешь? – в голосе Вертера недоверие боролось с надеждой.

– Припомни, дружище, о чём ты думал в пыточной башне, когда висел, прикованный к стене в ожидании смерти,– предложил Антон. – Тебе было всё равно?

Вертер задумался. Вспоминать тот момент ему было откровенно неприятно, но он всё же постарался честно минута за минутой прокрутить в памяти свои тогдашние мысли. Помнится, он сожалел, что ничего не успел сделать в этом воплощении, а потом думал о Данечке и о своей дочери. Нужно честно признаться, ему не было страшно умирать, но это было не из-за безразличия, просто разучился бояться. Наверное, умозаключения Вертера явственно отразились на его лице, потому что Антон не стал дожидаться, пока друг созреет для оглашения своего вердикта.

– Вот видишь,– он хитро улыбнулся,– тебе уже далеко не наплевать на свою жизнь. Глядишь, и чужую жизнь ценить научишься.

– Ладно,– покладисто согласился Вертер,– только сначала я одну паскудную жизнь всё-таки заберу. А потом буду учиться добру и состраданию.

– Это ты про Амара,– догадался Антон. – Поверь, месть не принесёт тебе облегчения.

– Вот и проверю заодно,– Вертер хищно усмехнулся.

Друзья замолчали. Море с тихим шорохом ласкало прибрежные камни. Луна спряталась за облако, и стало совсем темно.

– Кстати, а что ты скажешь насчёт своего брата,– Вертеру явно не хотелось заканчивать увлекательную беседу. – Уж ему-то точно было предназначено стать злодеем, и, по-моему, ему эта роль пришлась по душе.

– Согласен, он сам считает себя злодеем,– ответил Творец,– а в результате делает ту же ошибку, что и ты. Навешивает ярлыки. Создатель вовсе не планировал для него такую судьбу. Сабин ведь поразительно талантлив. Ты только подумай, он дважды с нуля создал террористическую организацию, в которой члены готовы умереть за него без раздумий и сожаления. Пятьсот лет он в одиночку тайно управлял нашей Реальностью. Да, в результате он довел её до серьёзной деградации, но, возможно, именно таков и был его план. Я уже не говорю про разработанные им смертоносные программы и алгоритмы. Это же просто произведения искусства.

– Это ты к чему сейчас ведёшь,– возмутился Вертер,– ты им восхищаешься, что ли?

– Сабин – великий стратег и организатор. Это его роль в Игре,– в голосе Антона действительно слышалось искреннее восхищение братом. – То, что зависть и жажда власти привели его на путь разрушения, вовсе не было ему предназначено Создателем. Это его собственный ум создал такое намерение. И заметь, к славе и почестям он совершенно равнодушен. За пятьсот лет наш мир так и не узнал, кто на самом деле управлял его тонкими настройками. Поражения его, кстати, тоже не особо огорчают. Сабин просто забывает про свой провал и разрабатывает новый план. Ему нравится сам процесс планирования и воплощения своих планов в Реальности.

– Тоже мне, стратег,– фыркнул Вертер. – И каких же инструментов ему не достало, чтобы встать на правильный путь, если он весь из себя такой гениальный?

– Разве ты не понял, Вер,– удивился Антон,– он же ничего не чувствует, просто не умеет сопереживать. Сабин подвергал тебя пыткам и издевательствам, но разве ты хоть раз заметил ненависть или злость в его глазах?

Вертер задумался. Пожалуй, он ни разу не видел, чтобы Сабин вышел из себя, даже когда его ученик начал открыто бунтовать и дерзить. Добреньким прикидывался, было дело, но тоже без особых эмоций.

– А точно, ничего, кроме холодного любопытства,– согласился Вертер,– глаза, как два бездонных колодца. Смотришь и даже своего отражения не видишь. Жуть какая-то.

– Зря вы так,– отозвалась Алиса,– я знала его совсем другим: мудрым, заботливым, любящим. Это же не могло быть просто игрой?

Мужская половина промолчала. Им обоим ведь тоже поначалу казалось, что Сабин – разве что ни святой. И Антон, и Вертер, каждый по-своему любили этого человека до тех пор, пока тот не показывал своё настоящее лицо. И как понять, какое его лицо было настоящим? Сабин был ровно таким, каким хотел быть в данный момент. Он не делал различия между добром и злом. Он шёл к своей цели, не обращая внимания на препятствия, будь то хоть любимая женщина, хоть родной брат. Он ничего не чувствовал, устраняя тех, кто ему мешал. А чувствовал ли он что-то, лаская свою женщину? Почему Создатель лишил Сабина способности сопереживать? И точно ли это сделал Создатель? Может быть, Сабин сам себя душевно кастрировал? Вот такое было его намерение.