мягкие ванильные шарики и угощали друг друга. Только вкус казался совсем другим.

– А помнишь, как мы здесь целовались? – спросил Ян и, приподняв пальцами ее подбородок, коснулся губами ее губ. Было сладко, пахло ванилью.

Маша выглядела растерянной, даже напуганной.

– Прости, просто хотел вспомнить их вкус.

– Вспомнил? – спросила Маша и улыбнулась.

– Да, – соврал Ян.

Воспоминания не оживали, словно его губы, его руки касались чужой, незнакомой женщины, которой он и касаться-то не хотел. И тогда у Яна в голове промелькнула мысль: а если отец оказался прав? Если его чувства, так легко погребенные временем, оказались ненастоящими? Если отец с высоты своих лет видел то, чего не видел Ян, эгоистичный, своенравный, жестокий подросток?

– Ты выглядишь печальным, – прервала его размышления Маша.

Ян тряхнул головой.

– Кажется.

Чем гуще становились сумерки, тем больше откровенничала Маша.

– Когда я узнала о маминой болезни и поняла, что вернусь, сразу столько воспоминаний нахлынуло, – рассказывала она, крепко держа Яна под руку. – Я-то думала, что все улеглось, забылось. Мы же с тобой тогда были совсем детьми. Первая любовь! Кто ее не переживал? Но я всю неделю сама не своя ходила, рассеянная, растерянная. Представляешь, как глубоко ты во мне пророс?

Они сели на скамейку недалеко от ее дома. Маша по-девичьи поджала под себя ноги и уютно опустила голову ему на плечо. И в этом движении, в этом касании наконец почудилось что-то знакомое.

Ян обнял ее за плечи и прижал к себе. Солнце исчезло за пятиэтажками, оставив багряную полосу, но и она уже затухала. Стремительно наползал холод.

– Ты знаешь, – продолжила Маша, – мне ректор тогда пригрозил – если не соглашусь, не уеду. Ты же еще школьником был, – Ян почувствовал в ее голосе виноватую улыбку. – Мы столько времени проводили вместе, а у меня даже мысли не возникло, что это неправильно. Я же деток мечтала учить, а тут – отношения со школьником. Без этой работы я бы сломалась. Ты бы меня такую бросил.

– Не бросил бы.

– Тогда я сама бы ушла. Ты же был «золотым» мальчиком, с таким будущим, такими родителями! А рядом – я, неудачница, балласт, – Маша заерзала, устраиваясь поудобнее. Ян крепче обнял ее. – А так, видишь, как вышло: ты банкир. Красавец. Счастливый, наверное. Женился?

Ян покачал головой.

– Правильно. Рано еще. Я вот в двадцать два вышла замуж и через три года развелась. Только после тридцати в голове какой-то порядок образовался.

Ян вспомнил, как вернулся из армии, все думал, где она, что делает. А Маша к тому времени вышла замуж. Еще и года после ее отъезда не прошло.

– Твой отец мне поставил два условия: никому не рассказывать о нашем с ним разговоре и больше никогда не возвращаться. Матери я все-таки рассказала, – призналась Маша.

– А мне – нет.

– Возможно, так было нужно. Возможно, все сложилось для нас наилучшим образом.

Ян машинально гладил ее плечо – словно утешал, а перед глазами то приближалась, то удалялась земля. Так же, как в армии, при отжимании на кулаках, до изнеможения, до потери сознания. Он словно со стороны наблюдал, как вместе с кровью из щербатого лица алкаша вылетали зубы: Ян бил остервенело, жестоко, на глазах у милицейского наряда, чтобы потом самому быть избитым. Он видел купюру, которую мама тайком запихивала ему в карман во время их последней встречи.

– Возможно, – Ян заставил себя прервать череду воспоминаний и поймал задумчивый взгляд Маши. – Пойдем ко мне.

Маша растрогалась, увидев свое фото у него на тумбочке.

Ян вернулся в спальню с двумя бокалами в одной руке и бутылкой вина в другой. Откупорил бутылку, следя за каждым движением Маши, за мельчайшими изменениями голоса. Он пытался найти то, что так много лет назад задевало его за живое, не отпускало днем, возвращалось во сне. И до сих пор не находил. Возможно, ему стоило рассмотреть ее поближе.

Ян подошел сзади, отвел волосы за плечо, вдохнул ее запах.

Ничего.

Стянул с плеча шлейку платья, не сразу осознав, что делает: может, там, под шлейкой, запах будет отчетливее. Понял, когда она обернулась и стала искать его губы.

* * *

Катя сразу почувствовала ее запах.

Сглотнула ком в горле.

Пошла в свою комнату. Ей совсем не хотелось увидеть любовников, разметавшихся по кровати.

– Подойди ко мне! – услышала она требовательный голос Яна.

Катя незаметно выдохнула и пошла к нему. Полумрак. Недопитая бутылка вина. Два бокала. Ян лежал на кровати, прикрытый одеялом.

– Ближе! – скомандовал он.

Его голос клокотал, хотя тело казалось расслабленным.

– Где она? – будничным голосом произнесла Катя, это далось ей с трудом.

– Ушла.

– Ты поэтому такой злой? Потому что я заставила тебя вспомнить ее? – осторожно спросила Катя.

– Нет, – Ян стремительным движением схватил ее за талию, и через мгновение, вскрикнув, Катя оказалась под ним. Ян снова был ее Яном. Она ощущала его запах, его жадный взгляд, его силу, которой хотелось сопротивляться – только для того, чтобы почувствовать полнее. – Потому что ты заставила вспомнить тебя!

Глава 36. Да

– Теперь ты даже не Кэт, ты Катрин, – произнес Ян, наблюдая, как обнаженная Кэт, лежа на его кровати, ухоженным пальчиком стряхивает с тонкой сигареты пепел в бокал с остатками вина. Завораживающе красивое, хотя и непривычное, зрелище.

Но в его доме по-прежнему не курили. Поборов легкое сопротивление, он затушил ее сигарету в своем стакане, на дне которого плескалось виски.

– Это хорошо или плохо? – сладко вытягиваясь на постели, спросила Кэт.

* * *

Она могла бесконечно смотреть на то, как меняется взгляд Яна. Ленивый, расслабленный, он вдруг становился осязаемым. Радужка его глаз мутнела, и Катя убегала за кофе или в душ. Потому что у нее был план, и новая кровать Яна с решетчатой металлической спинкой подходила для его осуществления как нельзя лучше.

– А это хорошо, что трава зеленая, а небо голубое? – спросил Ян, облизав губы. – Я вот не знаю, Кэт. Просто ты сейчас – такая. К такой тебе я еще не привык. Но постараюсь привыкнуть, – с хитрецой в голосе закончил он и ловким движением притянул ее к себе.

Катя подумала, что ее план полетел к черту, но, к счастью, в дверь позвонили. Курьер принес пироги: их ужин и, вероятно, завтрак.

* * *

– Кэт, как хорошо, что мы вернулись друг к другу сейчас, пока еще молоды и красивы, – размышлял Ян, покончив с куском сочной мясной кулебяки. – Пока нам не нужно привыкать к морщинам друг друга, потому что