– Нет, я так точно не думаю! – уверил Поля Андрюс. – Но про алюминий не знал!

– В шашки сыграем? – предложил мальчик.

Андрюс подкатил столик на колесиках, достал шашки, расставил их.

– Ты опять черными? – спросил.

Поль кивнул.

– Тогда ходи первый!

Уже выйдя из детского корпуса, Андрюс посмотрел на здание, в котором недавно сам пролежал несколько дней. Вспомнил врача, вспомнил и соседа по палате – шотландского фермера, ставшего парижским бомжем. Что он там сказал напоследок? Что в Париже очень легко стать бездомным?

Андрюс хотел было зайти, найти врача и сказать ему спасибо, но часы на мобильнике показывали полпервого, а значит, и пациенты, и врачи сейчас обедают, и отвлекать их даже ради выражения искренней благодарности было бы неправильно.

Приближаясь к арке, Андрюс смотрел на красный фасад кафе, в котором не был десять дней. Ехать домой с двадцатью евро, взятыми из конверта в белой тумбочке у кровати Поля, не хотелось. Не ехать, казалось, тоже не имеет смысла: кто его с костылем пригласит развлекать больных детей? И даже если пригласят, как он сможет кого-нибудь развлечь, если ни сесть на корточки, ни подпрыгнуть он пока не в состоянии? Но мысли и сомнения не заставили его изменить привычный маршрут. И он пересек рю де Севр по пешеходной зебре и остановился у входа в кафе. Замер, подумав: а вдруг там сидят эти братья-албанцы, лишившие его возможности зарабатывать деньги. Открыл двери. Вошел. И снова замер, встретившись с ними взглядом. Они сидели на своем привычном месте. И сумка, из который выглядывали клоунские ботинки и яркий желтый рукав клоунского костюма, также стояла на полу. За ними слева у окна виднелась рыжая копна волос Сесиль. Вот с кем хотелось бы поговорить, но для этого надо, чтобы дракон пропустил Андрюса к ней. А роль страшного и кровожадного двухголового дракона тут как раз эти албанцы и исполняли.

Андрюс собирался сделать шаг назад и выдвинуться из кафе наружу. Он не мог позволить себе повернуться к ним спиной после того, что произошло десять дней назад.

И вдруг сначала один, а потом и второй албанец кивнули ему вместо приветствия. Без улыбки и без злобы в глазах. Безразлично. И Андрюс, вместо того, чтобы выдвинуться, сделал шаг вперед и даже кивнул им в ответ, проходя мимо.

Сесиль обрадовалась, заметив его.

– Как ты? Где ты пропадал? Что-то случилось? – Она обронила взгляд на костыль.

Андрюс кивнул в сторону госпиталя.

– Лечился. Эти двое меня избили. Ногами.

Улыбка исчезла с ее лица.

– А теперь сидят, как будто ничего не произошло, – с горечью продолжил Андрюс. – Даже поздоровались! Как так можно? Я не понимаю!

– Мы живем в мире, где волки обедают за одним столом с зайцами, пока и тем, и другим хватает еды, – произнесла Сесиль, бросила взгляд в окно и снова обернулась к Андрюсу.

– Это что, я заяц, а они – волки?

– Получается, что так. Ты не обижайся, надо просто научиться чувствовать опасность. Зайцы хорошо чувствуют опасность, потому что им надо выживать, а волки не чувствуют. Поэтому иногда и попадают в передряги. Кофе хочешь?

Андрюс кивнул.

– Deux cafés! – крикнула Сесиль бармену.

Он подошел через минуту с двумя чашечками, в темном мешковатом свитере, который Андрюс видел на нем уже много раз. Посмотрел грустно на костыль, с костыля перевел взгляд на Сесиль.

– Pauvre gars![27] – бармен вздохнул и отошел к стойке.

Однако вскоре вернулся и поставил перед Андрюсом бокал с коньяком.

– Offert par la maison[28], – проговорил, глядя на Сесиль. – A votre santé![29]

– Это тебе для укрепления здоровья! – перевела она Андрюсу. – Угощает!

Андрюс приветливо улыбнулся бармену. Отпил коньяка. Во рту приятно защипало.

В кафе зашла пара – чернокожий мужчина и жена-мулатка с пакетом из магазина детских игрушек. Из пакета выпирали углы картонной коробки.

Сесиль выпрямила плечи и, казалось, вытянула голову, чтобы ее лучше было видно.

Мужчина действительно посмотрел в их сторону, но не на Сесиль, а на Андрюса. Потом перевел взгляд на албанцев. Подошел к ним. Жена-мулатка осталась у барной стойки, и бармен уже поставил перед ней чашечку эспрессо.

Через пару минут албанцы, прихватив сумку, покинули кафе вслед за этой парой, оставив позади себя удивленную Сесиль и онемевшего Андрюса.

– Ну никак не могу себе их представить в качестве клоунов! Всегда такие мрачные и молчаливые, – проговорила Сесиль и пожала плечами.

– Я сейчас тоже себя чувствую мрачным и молчаливым, – признался Андрюс. – Десять дней без заработка… Боюсь, что и за квартиру платить будет нечем…

Сесиль напряглась, словно теперь ожидала, что он попросит в долг. Но Андрюс, горько хмыкнув в ответ на собственные мысли и опасения и снова пригубил коньяк.

Две ночи не могла заснуть Рената после смерти старого Йонаса. Поднималась, ходила в коридор, заглядывала в опустевшую половину дома. Там, за зеленой дверью, всё оставалось не тронутым, даже запах. Все выглядело, как всегда, только хозяин ушел.

Витас, постоянно просыпавшийся из-за не спавшей Ренате, в первую ночь не сказал ни слова, а после второй беспокойной ночи посоветовал ей выпить снотворного.

– Я понимаю, как тебе тяжело, – сказал он, выйдя из ванной комнаты, где долго и безуспешно пытался отмыть холодной водой свое лицо от следов бессонницы. – Но ведь ему сколько лет было! И сам он постоянно о смерти говорил. Днем можно поплакать, погрустить, но ночью надо спать!

Рената хотела было ответить ему резко, но, посмотрев в его красные глаза, смолчала.

Покормила Гугласа возле будки. Потом вернулась в дом и подошла к Витасу.

– Мне кажется, что на дедушкиной половине по ночам кто-то ходит, – прошептала она. – Мне его шаги слышатся!

– Там же есть замок, на его двери! – сказал в ответ Витас. – Я найду ключ, он, кажется, висит у него на гвоздике. Мы обойдем все углы его половины, закроем все окна и закроем дверь! Тогда ты точно будешь знать, что там никого нет! И сможешь спокойно спать по ночам!

Рената согласилась. Ключ от старого дверного замка действительно висел на гвоздике на дедовой кухне. Он был тяжелым и длинным, не то что новые ключики! Витасу пришлось несколько раз ударить по двери, чтобы она вошла как можно плотнее в дверную коробку и чтобы стальной язык замка смог скользнуть в паз.