замолчать.

– Робби. Тише. Не надо. Все будет хорошо.

Слово «хорошо» вызвало неистовый вопль прямо возле моего уха, который разбил мне сердце вдребезги. Я отпрянул, и Робби вырвался. Он пересек двор и завернул за угол дома прежде, чем я смог подняться на ноги. Я загнал его внутрь. Он снова свернулся калачиком в углу своей комнаты и начал биться о стену головой. Я ворвался в дверной проем и бросился между стеной и его черепом. Но он довершил начатое за миг до того, как я оказался рядом, и обмяк в моих руках. Из его горла вырвался звук не менее ужасный, чем его крики. Долгое, тихое бульканье: полный крах.

Я баюкал Робби и гладил по волосам. Он не сопротивлялся. Али перестала шептать мне на ухо подсказки в тот самый момент, когда я больше всего в ней нуждался. Мозг тщетно подыскивал слова, которые не вызвали бы еще один срыв. Все варианты казались бессмысленными. Там, где мы жили, откормочные площадки субсидировались государством, а нейрофидбек был запрещен. Зря я привел его на эту планету.

– Робби. Есть и другие места.

Он поднял голову и вперил в меня жестокий взгляд опухших глаз.

– Где?

Он обессилел. Гнев его очистил. Я дал ему полежать еще немного. Потом поднял, повел на кухню, приложил лед ко лбу. В ванной он умылся и почистил зубы, не выходя из ступора. Появилась шишка над правой бровью, пухлая и темная, как тысячелетнее яйцо.

Робби не хотел читать или чтобы ему читали. Он яростно отверг путешествие в космос. Лежал в постели, уставившись в потолок.

– Почему ты скрывал это от меня, папа?

– Потому что боялся именно того, что произошло. – Это был честный ответ, и все же я трусил. – Мне не следовало так поступать.

– Что с ними будет?

– Их усыпят. Наверное, уже усыпили.

– Убили.

– Да.

– Не распространится ли это? Животных содержат в такой тесноте. И развозят повсюду…

Я сказал ему, что не знаю. Теперь ответ мне известен.

Лежа на своей узкой кровати, Робби выглядел невероятно бледным. Он выпростал руку из-под простыни и прикрыл ладонью глаза.

– Ты видел? Видел, как они двигались?

В тишине Робби дернулся всем телом, как под током, – такое бывает на грани засыпания. Он схватил меня за руку, как будто хотел, чтобы я помог ему не упасть. Его предплечье казалось тоненьким, как увядший стебель.

– В прошлом месяце… – начал он, а потом запутался. – На прошлой неделе? Я мог бы справиться с этим.

– Робби. Дружище. У всех бывают плохие дни. Ты сможешь…

– Папа? – Он оцепенел. – Я не хочу опять становиться собой.

– Робби. Я знаю, что это похоже на конец света. Но все не так.

Он натянул простыню на лицо.

– Уходи. Ты не знаешь, что происходит. Я не хочу с тобой разговаривать.

Я не шевелился. Любое мое слово могло заставить его с криком выскочить обратно в темный двор. Проходили минуты. Казалось, он смягчился. Возможно, начал засыпать. Он откинул простыню с лица и поднял голову с подушки.

– Почему ты все еще здесь?

– Ты ничего не забыл? Пусть все разумные существа…

Он поднял вялую руку.

– Я хочу изменить слова. Пусть все живое. Освободится. От нас.

Гости появились в следующий понедельник. Еще не было десяти. Я читал электронное письмо из НАСА с последними новостями об «Искателе». Новости были нехорошие. Робби разложил книжки на обеденном столе, изучая провинции Канады. Незнакомцы позвонили в парадную дверь: женщина и мужчина в пуховиках, мужчина прижимал портфель к груди. Я открыл. Они показали удостоверения личности: Чарис Сайлер и Марк Флойд, социальные работники Отдела по делам детей, молодежи и семей Департамента социальных служб. Я мог не впускать их. Но это казалось неразумным.

Я забрал у них куртки и повел в гостиную.

– Кто-то пришел? – крикнул Робин через стену. На мгновение он стал похож на мальчика из фильма. На Джея. Он заглянул в гостиную, смущенный видом незнакомцев в доме.

– Робин? – спросила Чарис Сайлер.

Мой сын с любопытством изучил ее.

– У меня гости, Робби, – сказал я. – Как насчет того, чтобы прокатиться на велосипеде?

– Посиди минутку, – скомандовал Марк Флойд.

Робин посмотрел на меня. Я кивнул. Он забрался в любимое вращающееся кресло Али и закинул ноги на пуфик.

Флойд спросил Робина:

– Над чем ты работаешь?

– Я не работаю. Просто играю в географию.

– Что это за игра?

– Он ее придумал. – Робин указал на меня большим пальцем. – Он много знает, но иногда все делает неправильно.

Флойд расспрашивал его об учебе, и Робин отвечал. Если штат намеревался проверить его учебную программу, результат получался достойный. Чарис Сайлер наблюдала за потоком вопросов и ответов. Через некоторое время она наклонилась ближе к Робби и спросила:

– Ты ушиб голову? – И все встало на свои места. Она поднялась и пересекла комнату, чтобы осмотреть синяк, который выступал над его правой бровью, как синий карбункул. – Как это произошло?

Робби замялся, не желая рассказывать незнакомцам о том, что сделало его животное «я». Он бросил на меня взгляд. Я кивнул. Сайлер и Флойд видели это, не сомневаюсь.

– Ударился.

Слово прозвучало неуверенно, почти как вопрос.

Сайлер двумя пальцами откинула волосы Робби со лба. Я хотел сказать ей, чтобы она убрала руки от моего сына.

– Что именно случилось?

Робин больше не мог скрывать правду.