— Вам что-то нужно, Ярослав Олегович?

— Нам, — отрывисто проговаривает Ветров, — нам нужно поговорить. Это важно.

Самое первое, что приходит мне на ум: «Нет». Емкое такое, красноречивое. И прибавить: «Не о чем нам с тобой разговаривать!»

Вот только… Это слишком по-детски. Это не мои мысли, а некогда брошенной, так и не повзрослевшей девчонки.

Да, он меня бросил. Да, он — редкостный мудак. Но именно от этого мудака я родила дочь. И последствия этого решения я вполне осознавала. И потом, разве я — это только глупая брошенная девочка? Болячки остаются за спиной, я — двигаюсь дальше.

— Зачем? — я скептически задираю бровь. — Есть телефон, и пока наши общие вопросы решаются через него.

— Этот — не решить, — Яр все так же старательно уводит от меня глаза, — Вик, это точно не тема для обсуждения здесь.

Пока я раздумываю над формулировкой посыла — зависаю на пару секунд, Ветров деловито прихватывает меня за локоть, и до того, как я успеваю что-то пискнуть — втаскивает вслед за собой в вернувшийся лифт. И даже успевает занять место.

— На следующем точно опоздаем, — поясняет он, рассеянно поглядывая на часы. Все-то у него по секундам спланировано.

Я даже руку вырвать соображаю не сразу, до того ошалела от этого жеста. Что… Что вообще происходит? И как назло ничего колкого не приходит на ум, а надо бы обозначить, что ничего подобного Ветрову не дозволялось.

— Так что насчет разговора? — вполголоса уточняет Ветров, бросая взгляд на наших соседей по кабине и невозмутимо чему-то кивая. Видимо — не «Рафармовские» сотрудники, а кого-то из соседей, если судить по зеленым галстукам вместо синих шейных платков, — может быть, мы сможем поужинать на неделе? Или пообедать? Если… Это не противоречит твоим планам.

«Нет» снова скребется в дверь, просясь наружу. На этот раз настойчивей.

Не хочу я с ним ни ужинать, ни обедать, ни, не дай бог, завтракать.

Вот только я упрямо снова не произношу это короткое слово, только зацепившись за глаза Ветрова. Растерянные такие глаза… И ведь тон у него был такой же.

Это все — моя злость и мое раздражение. Его стало слишком много в моей жизни, так мне кажется, но к этому следует привыкнуть. И к тому, что иногда он будет приезжать, чтобы отвезти Маруську в школу — тоже. График у встреч ведь не обязательно «раз в неделю». Может, и стоит уже успокоиться и поменьше беситься? Держать дистанцию можно и с меньшим напряжением. И если я буду так трястись от его присутствия рядом — долго я в Рафарме не вытяну. А я хочу! Даже очень! Как можно дольше.

— Я подумаю, — я отвечаю более-менее нейтрально, не вырывая руку, а осторожно её высвобождая, — ничего я тебе сейчас обещать не буду.

— Как скажешь, — негромко откликается Яр, и между нами, с любопытством косясь на нас, проскальзывает невысокая девушка в стильном жилете.

А я думала, он будет выбивать этот ужин любыми средствами… Как встречи с Маруськой выбивал, не гнушаясь и шантажом. А он будто бы даже выдыхает, принимая отсрочку моего решения как спасительную возможность что-то еще успеть.

Почему-то мне становится немыслимо хорошо, когда лифт, наконец, останавливается на нашем с юристами этаже. Наконец-то… Можно избавиться от нервирующего Ветровского присутствия, можно заставить себя отстраниться от покалывания в тех местах моей руки, где он меня коснулся.

— Я буду ждать ответа, Вик, — догоняет меня голос Яра. Этот новый, незнакомый мне Ветров — непонятная, непознанная смиренность — и это его состояние настолько мне непонятно, что по инерции хочется оскалиться как голодной волчице.

Не верю. Что-то тут нечисто. Не иначе как новую гадость мне готовит.

Или я слишком тороплюсь с выводами?

Может быть и так. И все же к дверям переводческого отдела я почти бегу. Потому что хочется спрятаться как можно дальше от этого всего. От жгучего, пристального взгляда Яра, который я чувствую даже затылком. Или мне мерещится? Даже если так. Все равно — спрятаться хочется поскорее.

Знала бы я только, что за «сюрприз» меня там ожидает, пожалуй — так бы не торопилась. Я же — тороплюсь. И конечно же, замираю в дверях переводческого отдела, как зажатый между Сциллой и Харибдой корабль Одиссея. Назад нельзя — там Ветров, а впереди — Кристина.

Понедельник становится все волшебнее с каждой секундой.

Кто, скажите мне на милость, занес Кристину Лемешеву, эту невыносимую и неприятную стервозину именно в наш отдел? Именно с утра пораньше. Боже, ну почему нельзя обойтись вот без этого обмена шила на мыло?

Обогнуть этот айсберг по дуге — невозможно, разве что боком и вдоль стеночки, но многовато чести для Кристины Сергеевны.

Один только вопрос — почему вокруг нее с такими радостными улыбками крутятся наши девчонки, переводчицы, хотя вроде бы дружит Кристина у нас только с Анджелой, остальные к ней относятся с терпением, как к неизлечимой, но не причиняющей невыносимого дискомфорта, болячке.

И корзиночка еще эта — с какими-то пирожными стоит на столе у Анджелы, и Кристина их всеми угощает. Новый год наступил раньше срока? У неё День Рождения, и она ошиблась отделом, или зашла угостить подругу и из вежливости расщедрилась и на всех остальных переводчиков?

Последний вариант кажется не таким уж и плохим, потому что я точно слышу «Поздравляю еще раз» от шмыгнувшей мимо Кристины Алисы.

— Виктория… Доброе утро!

Если Ветров меня сегодня шокирует своей растерянностью, то Кристина — настойчивым благодушием.

— Доброе, Кристина Сергеевна, — киваю я и пытаюсь пройти мимо, но девушка Ветрова шагает ко мне навстречу, усложняя мне маневры.

— Не проходите мимо, угощайтесь, — мило улыбается она, протягивая вперед свою корзинку, — я тут пришла поделиться радостью с Анджелой и попить с ней чаю, но и от других девочек скрывать свое счастье не буду. Надеюсь, вы не на диете. Порадуетесь за меня тоже?

Нет, сегодня точно Новый Год. Или фестиваль доброты. Ну, или в пирожных особый яд, который точно траванет меня. Только меня — ведь и другие девчонки с этими пирожными мной уже были замечены.

— И с чем поздравлять? Сколько вам лет исполнилось? — интересуюсь я, осторожно протискиваясь мимо корзинки. Удивительное у Кристины мужество. А я-то думала, дамочки, что настолько заморочены на внешности, Дни Рождения черным в календаре закрашивают.

— О нет, — Кристина машет на меня ладонью, будто удивляясь моей непонятливости, — мое счастье иного рода. Мы с Ярославом обручились. Мы к этому давно шли. И вот наконец-то…

Она не договаривает, встряхивая свободной рукой, будто её переполняют эмоции. И наступает пауза.

Пауза, во время которой я гляжу Кристине в глаза и вижу ликование.

А ладошкой-то она не абы какой трясет. А правой…

Нет, не ради этой сомнительной благотворительности Кристина сюда явилась. А ради вот этого самого момента, который она предвкушала с самого утра. На пироженки, вон, даже расщедрилась, ради такой-то возможности окончательно и бесповоротно обозначить территорию. Ну, и пнуть «неудачницу бывшую», раз уж избавиться от неё на собеседовании и с помощью Анджелы не получилось. Ха-ха!