

— Ветров, мы так не договаривались. Останови хотя бы здесь.

Я, уже окончательно потеряв терпение, прихватываю Ветрова за рукав повыше локтя, чтоб точно услышал, хотя… Сложно вообще представить, как можно не услышать с водительского кресла, что тебе там говорят с заднего.

— Если я тебя высажу здесь, ты опоздаешь, — ровно отрезает Яр, — отсюда до офиса десять минут пешком. А рабочий день начинается через семь. Доедем через три. Что выгоднее?

— Тебе-то какое дело до моих опозданий? — ядовито огрызаюсь я, но уже поняв, что он все равно мне не уступит, откидываюсь на спинку кресла, лишний раз обнимая себя руками.

Яр красноречиво молчит, будто подчеркивая, что дело ему действительно есть и прям ужасно его волнует, чтобы я не отклонилась от рабочего графика.

Да чтоб я еще раз поверила ему на слово!

Три станции метро мы проехали, потому что «тут перестраиваться неудобно».

Еще четыре — тут длинные переходы, ты на них время потеряешь.

Остальные… Ну, короче во всех случаях у Ветрова нашелся повод не останавливаться. А выпрыгивать из машины на ходу я не собираюсь. Я у Маруськи единственная мать, второй ей по причине идиотизма первой не выдадут.

Как итог — на переходы я, конечно, времени не потратила. Зато утренних пробок мы собрали целую коллекцию, и сильно пунктуальнее я от того, что предпочла частный транспорт общественному — не стала.

Ладно хоть мы уже подъезжаем, и Ветров уже выворачивает к нашему офисному центру.

У меня смутное ощущение, что Ветров тянет время. Будто есть ему выгода в том, что я останусь в его тачке, будто что-то он намерен мне сообщить, важное, или не очень. Будь это так, коснись он вопросом своего иска об установлении отцовства, заикнись о каких-то своих условиях — возможно, мне бы было проще. Хотя бы эти несколько часов моей жизни прошли не настолько бессмысленно и беспощадно.

Ветров же молчит. Как будто ему губы прошили грубой и крепкой капроновой ниткой. Даже повторное «хочешь что-то сказать — говори» — не помогает. Причем, я могу поклясться — я замечаю, как болезненно он морщится, будто сетуя, что он бы сказал, да не может…

Тьфу-ты…

Надо было в писатели-фантасты идти, раз из нервного дерганья уголка рта могу придумать целую недосказанную мысленную цепочку. Это ведь Ветров. Ветров! Тот самый, что вышиб меня из своей жизни, как только я ему надоела. Тот самый, которому я — нестатусная дешевка, иметь которую в женах для его величества — лютейший позор. Ту, которую можно вышвырнуть «из приличного общества», решив, что мои усилия, приложенные для достижения цели, ничего не стоят.

Меня отпускает. На самом деле то, как я чуть что начинаю изучать Ветрова, мне не нравится. Да — это изучение моего врага с целью пресечения возможных гадостей, которые он может мне устроить. Но отдается оно мне… не тем, что нужно!

Например, я отмечаю его достоинства. То, как он ведет себя с Маруськой, хотя бы.

Или — вот как сейчас, пытаюсь если не отметить его достоинства, то — взять и придумать их на пустом месте. Роковую причину, что не дает ему заговорить.

А что потом я еще придумаю? Оправдание для него? Роковую страсть? Ага, может, еще и подвиг, который он ради меня совершит?

Кому это надо? Мне? Мне надо только, чтобы он высадил меня поскорее, и, желательно, чтобы никто не увидел меня, вылезающей из тачки Ярослава Олеговича. Я не хочу давать даже мизерный повод его Мисс Силиконовой Долине. Она и в текущей-то ситуации мешает мне нормально устроиться на рабочем месте, к чему мне еще и усугублять этот конфликт?

Да, Ветров обещал, но это «обещал» — может так и остаться пылью в глаза, пущенной мне ради одних только встреч с Маруськой, которые Ветрову приспичило получить прямо здесь и сейчас.

Увы, как бы мне ни хотелось, но Ветров решает не разбивать мою высадку и свою парковку на два отдельных события. И на подземную парковку не укатывает, находя себе место у самого центра. И из машины мы вылезаем вместе. И ко входу идем… Спасибо, что не под руку! А то не обошлось бы сегодня без нанесения тяжких телесных…

— Ну, что ж, спасибо большое за такое немыслимое одолжение, — едко благодарю я, — но больше, пожалуйста, таких не надо. А то я по счетам не расплачусь.

Нет, это совершенно ни в какие ворота. Ветров не только не ухмыляется по-паскудски, но еще и сильнее мрачнеет, будто это по его больному месту я сейчас прошлась. Да что с ним вообще происходит? Его цистерну яда завезли на соседнюю улицу?

Я все-таки его слегка обгоняю, чтобы не было ощущения, что мы вместе приехали. Тот, кто в курсе наших взаимоотношений — точно не предположит, что мы с Ветровым, встретившись на парковке, вдруг решили задушевно обменяться впечатлениями от выходных. Правда Ветров так же, как и я, ускоряется, идет прямо за мной, в одном только шаге. Блин, есть у него хоть какие-то берега? Нельзя так близко! Нельзя!

За моим плечом раздается звучное мужское: «Здравствуйте, Ярослав Олегович, можно вас на пару минут», — а затем Яр что-то недовольно рычит сквозь зубы — и отстает. Ура. Свобода!

Поднося к датчику пропуск я снова замираю, как и в первый день. Наверное, рано или поздно это станет рутиной, и через пару недель я уже перестану с таким удовольствием шагать по этому светлому холлу, ощущая удовлетворение от самого только факта, что я здесь работаю. Но не сейчас. Сейчас я все-таки ощущаю себя… Достойной этого места. Офигенное ощущение.

У лифтов меня как и всегда в этот час встречает столпотворение. Своеобразный «час пик», когда сотрудников точно больше, и приходится ждать, пока хотя бы один из лифтов освободится и спустится к нам. Я даже плащ успеваю снять и повесить его на локоть. В нем будет душно в лифте. Уже проверяла.

Ветров меня догоняет. Опять. Ох…

Его пальцы — горячие, жесткие, касаются моей ладони. Без грубости и напора, как это было в субботу, но настойчиво. Правда, тут же разжимаются, будто прихватил Ветров головню. Ну, или прокаженную. Точно! Еще поди и руку потом помоет…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я оборачиваюсь, пытаясь взглядом дать Ветрову по рукам.