Скалились они зря.Ряха не пальцем был делан и выдрать меня из-под его руки не смог бы даже ЛегионОбрубленный Хвост в полном составе.

— Отличныедрузья! — подхватила я, бесцеремонно оглядываясь по сторонам. — И заэто, несомненно, стоит выпить.

Это предложениесдружило всех нас ещё больше.

Было выпито и непо разу. Свою порцию я пригубливала, а потом сливала Ряхе в кружку, про себядумая, стоит или не стоит расстраивать его информацией, что сестра слёзку тожене переносит.

А потом мы долго ипроникновенно пели длинные задушевные песни, пока не рассвело и мгла за окнамииз чёрной не стала серой.

Это, видно, и былосигналом к закрытию кабачка.

Тем же манером,как спустились, мы с Ряхой величественно ушествовали на второй этаж.

В коридоре,предчувствуя близкую постель, он всё-таки споткнулся. Еле его удержала.

— Ничего,Двдцать Втрая, — заплетающимся языком выговорил Ряха. — Я в пррядке!

— Мы обатам, — утешила я его. — Последние шаги, терпи, король.

— Изпоследних сил терплю, — признался Ряха. — Скоро лопну.

— Тогда пошлина двор, — вздохнула я и повела его к лестнице на кухню.

На кухне было тихои безлюдно, лишь дремал на лавочке мальчишка. Уличная дверь была закрыта наогромный кованый крючок.

Ряха, наконец-то,первый раз за ночь отпустил мои плечи, поддел пальцем крюк и, без церемонийтолкнув дверь головой, исчез во дворе. Дождь так и полосовал деревню.

Я стояла,прислонившись к косяку, и дремала, потому что держаться в вертикальномположении самостоятельно сил у меня тоже уже не было, всё-таки несколько часоворать незнакомые песни — это не семечки щёлкать.

Ряха вернулсямокрый (от дождя, не подумайте чего плохого), но куда более бодрый, чем вышел.И дождь его освежил, и мечта осуществилась…

— Соблегчением, — поздравила я его, просыпаясь.

— Спасибочки, —отозвался счастливый Ряха. — Хорошо-о-о… Как Медбрат по душе босикомпрошёл. Ну, теперь и жить можно. Пошли.

И мы снова сталиподниматься.

И поднялись, чтоудивительно.

Я довела Ряху доего кровати, проследила, чтобы он упал в неё, а не мимо — сама удивилась своейзаботливости и решила, что я или святая, или это меня забавляет, или яоправдываю злоупотребление слезой Медбрата только будущим королям и только вкарьерных целях. Одно из трех.

Прошла к себе и,задумчиво глядя в залитое дождём оконце, вспомнила последние строчки песни,которую мы старательно пели перед тем, как разойтись:

А четвертого,толстого, съели…

Забралась пододеяло, обняла подушку и заснула, думая, где может пережидать в горах такойобложной дождь золотой дракон. Или на той высоте дождя не бывает, только снег?

* * *

Поспать дольшеобеда мне не дали — принесли завтрак.

Девушка, не доверяяэто дело мальчишке, сама внесла поднос с молоком и свежими, ещё тёплымибулочками.

— Спасибо, —сонно пробормотала я из-под одеяла. — Поставьте там, я сейчас… —надеясь, что девушка уйдёт, и я буду спать дальше.

Но у девушки былидругие планы.

— А что хотелбы получить на завтрак ваш спутник? — спросила она заботливо.

И я про себяподумала: «И Ряха плакался, что в любви ему не везёт…»

— Вы емукислого молока полведра принесите, — посоветовала я. — Он будет вамочень признателен. И мяса кусок. После вчерашнего веселья иных изысков он неоценит.

— Полведра? —изумилась девушка.

— Никак неменьше, — вздохнула я, пытаясь замаскировать этим вздохом зевок. —Кислого молока надо столько же, сколько накануне было выпито слёзки. А он никакне меньше полведра её откушал.

— Нополведра… — продолжала сомневаться девушка.

— Королевскаядоза, — объяснила я. — Причём нести лучше в ведре, — питьудобнее.

— Хорошо,пойду, ведро найду, — немного растерянно решила девушка и вышла.

Тёплые булочкиискушающе пахли. И неуклонно остывали.

Плюнув на сон, язанялась ими, лениво думая, обратит ли девушка внимание на слова «королевскаядоза» или нет.

Дождь так жесеял, — а это, значит, вечером кабачок будет полон.

Как я ипредсказывала, Ряха с благодарностью похмелился полуведром кислого молока ивновь развил бурную повстанческую деятельность, огорчив девушку невниманием.

Жуя на ходумастерски запечённое на углях мясо, он вошёл ко мне в комнату, протянул листбумаги и карандаш, и сказал:

— Записывай.

И принялсядиктовать имена и занятия людей, с которыми вчера познакомился.

Я уже исписалалист с обеих сторон, — но имена всё ещё не кончались.

— Да ты жепосле вчерашнего и своё-то имя забыть должен? — удивилась я.

— Я же вчеране развлекался, а дело делал, — с глубокой внутренней логикой ответилРяха.

— Дело — недело, но от такого количества слёзки и кони дохнут, — предупредила я.

— Знаю, —серьёзно сказал Ряха. — Но по-другому мне бы и не поверили. Помыться бы…

— Обратись кдоброй девушке, что носит тебе вёдрами кислое молоко, — посоветовалая. — Похоже, в её сердце для тебя открылся хороший кредит.

— То, чтопростительно легионеру, непростительно королю, — заявил вдруг Ряха.

Я даже немногоопешила.

— Тысерьёзно?

— Серьёзно, —кивнул Ряха. — Я прикинул, что к чему и понял, что меня зацепило: мнеинтересно стать королём. Я почувствовал, что это — моё. Понимаешь? И мне сейчассовершенно не хочется отвлекаться на девушек.

— Ря-а-а-а-ха!..Я тебе всего лишь помыться в бане предлагаю! — всплеснула руками я. —Просто для тебя — девушка сдвинет банный день. Для меня — нет. Потому что онатобой явно очарована.

— Ладно,уговорила, — величественно кивнул Ряха.

Как я пророчила,банный день впервые в истории заведения сдвинули.

Ряха помылся — иснова плотно засел в общем зале.

Туда понемногуподтягивались новые друзья и знакомые, проспавшиеся после весёлой ночи и теперьмучительно соображающие на трезвую голову, не привиделось ли им вчерашнее отслишком большой дозы горячительного?

Входя в зал иузрев Ряху, некоторые заметно вздрагивали, и на лицах у них появлялосьтоскливое выражение: «не привиделось…».

Зато у другихзажигались глаза: нудный круг привычных забот порвался о Ряху, как о клинок.