самую избу, которую сам занимал. «Приубрали ее, поставили походный престол, на него св. иконы, крест и Евангелие»[825]. А Василию Ермоловичу пришлось служить в полуразрушенной избе, которую занимал командир полка, да и в этой избе, где на полу сидели и лежали только что прибывшие новобранцы, ожидавшие распределения по ротам, и куда пытались протиснуться еще солдаты, долго молиться не пришлось. Однако батюшка отслужил молебен, прибавил водосвятие и молитву из чина освящения знамен[826]. Казаки благодарили священника и за такой молебен, «говоря, что они за пять месяцев только второй раз удостоились слушать церковную молитву»[827], собрали деньги – пожертвование на раненых. Набралось 6 рублей 60 копеек. Через несколько минут началась атака, продолжавшаяся до трех часов ночи.

Обязательным атрибутом праздника было застолье, хотя бы какое-нибудь. На позиции привезли подарки – колбасу, пироги. Но не всем Рождество доставляло радость. Ермолович отмечает, что «веселье захлебнулось» – кто-то из казаков пытался играть на гармошке и петь, но его не поддержали, а некоторые даже плакали. Высказывались даже такие суждения: «Рождество <…> проходит как обыкновенный день и скучно. Одно все вспоминают, как в эти дни все радовались в кругу своих семейств и что сейчас родные делают, и в этом духе велись разговоры до вечера. 31 декабря. С утра началась перестрелка. Вечером наша рота выступила на поддержку одной роты нашего батальона и, отбив неприятеля, возвратились к 10 вечера. Ровно в 12 час. у нас был готов чай, и мы подняли по чашке горячего чаю, поздравили друг друга с наступлением Нового года, выпили чай и уснули»[828].

Спиртные напитки на позициях достать было довольно затруднительно, с 1908 г. отменяется практика выдачи нижним чинам винной порции[829], однако алкоголь все же доставали, правда, с очевидным трудом. Приказом войскам 1-й армии № 34 от 10 августа 1914 г. «верховный главнокомандующий изволил повелеть строжайше запретить употребление спиртных напитков»[830], но и это не останавливало. «Не чушь, а факт, – вспоминает прапорщик Д. П. Оськин. – По армии издан приказ: замечено, что солдаты во многих частях используют противогазы для очистки через активированный уголь, в них содержащийся, денатурата, лака и других спиртовых суррогатов. Предлагается командному составу установить наблюдение и не использовать противогазов для очистки спиртовых суррогатов. – Ну что ж, приказ вполне законный. – Эх, какой ты дурень! .. У нас в полку никто этим не занимался, так как никто не знал, что противогаз может служить хорошим фильтром для очистки денатурата, а как прочли приказ, теперь все, кто достает денатурат, очищают его через противогаз. Понял?»[831]

В резерве отношение к празднику было более позитивным.

В «халупе» организовывал праздник для Троице-Сергиевского полка, переведенного в резерв, священник Николай (Яхонтов)[832], и ему удалось даже устроить елку. «Из русинской хаты принесли картину – образ “спящего младенца Иисуса в яслях”, сделали в уголку грот из хвои и положили там картину на угольнике, покрытом сеном. <…> В другом углу поставили елку, скромно убрали ее конфектами, различными фигурками из шоколада и свечками, подставочки для которых приказал своим мастерам изготовить из цинковых коробок из-под патронов добрый старик, заведывающий оружием В. М. Карелин, принимавший самое деятельное участие в приготовлениях к празднику. <…> а на плите ворчливо кипела-варилась “кутья” – пшеница с медом»[833]. Солдатам даже удалось помыться и почиститься. Таким образом, все традиции были соблюдены.

Особенно радовали подарки. «По инициативе некоторых бывших офицеров полка и полковых дам в Петрограде, под председательством жены командира полка был сорганизован комитет по сбору рождественских подарков солдатам полка. В газетах было объявлено, что принимаются пожертвования для полка, а также отправка именных посылок для отдельных чинов полка. Организации, учреждения и частные лица тепло откликнулись на этот призыв»[834]. На некоторых подарках были надписи: «Подарок наследника цесаревича армии»[835]. В резерве удалось не только устроить праздничный обед нижним чинам, но и развлечения – спортивные игры и соревнования с призами.

Конечно, основным развлечением было употребление спиртных напитков, однако достать их можно было в основном в резерве. «Встретили мы Новый год очень весело. Напитков было хоть и не очень мало, но и не слишком много, стихия хаоса и бесформенности никого не коснулась», – пишет жене Ф. А. Степун[836]. Конечно, он немного приуменьшает. Пили, несмотря на «сухой закон», до состояния мертвецкого. «Когда мы подходили к бывшим немецким окопам, издали увидели на самой дороге лежащего здесь без движения нашего солдата. Все мы думали и сожалели, что это – убитый. Но когда рота к нему приблизилась, “убитый” вдруг поднялся и, шатаясь во все стороны, начал плясать и петь! Он был совершенно пьян»[837], – вспоминает один из участников событий. Справедливости ради надо отметить, что потребление спиртных напитков не было единственным развлечением в праздник.

Очень запомнилось Крещение 1916 г. А. А. Брусилову[838]. Это был большой праздник с тщательно выдержанным ритуалом – молебен с водосвятием и традиционным церковным парадом. Во время молебна в небе над собором показались вражеские самолеты. «Быстро оглядев всех близ меня стоявших, я с радостью убедился, что все достойно и спокойно продолжают молиться, нисколько не выражая тревоги. Торжественное пение хора неслось ввысь навстречу врагу. Вдруг раздался сильный взрыв и треск упавшей бомбы. Было очевидно, что она попала в крышу одного из ближайших домов.

Молебен продолжался. Я с гордостью взглянул на группу сестер милосердия: ни одна из них не дрогнула, никакой сумятицы не произошло, все женщины и молодые девушки стояли по-прежнему спокойно. Но к ужасу своему я вдруг заметил, что не только голос главного священника дрожит, но губы его посинели, и он, бледный как полотно, не может продолжать службу. Крест дрожит в его руке, и он чуть не падает. Спасли положение второй священник, дьякон и певчие, заглушившие этот позор перед всеми стоявшими несколько дальше. Молебен благополучно окончился»[839]. После парада и молебна был карнавал. «На большой поляне перед лесом, в котором были расположены землянки <…> солдаты, наряженные всевозможными народностями, зверями, в процессиях, хороводах и балаганах задали нам целый ряд спектаклей, танцев, состязаний, фокусов, хорового пения, игры на балалайках. Смеху и веселья было очень много. И вся эта музыка, шум и гам прерывались раскатами вражеской артиллерийской пальбы, которая здесь была значительно слышней, чем в штабе»[840].

Николай II провел Крещение в Ставке. «После чая отправился к архиерейской службе в церкви, оттуда крестный ход спустился к Днепру с