Для тех же, кто стоял на позициях, праздники отмечались тем, что «не было учений». Впрочем, не всегда празднование было таким скромным и скорым. Вспоминая Рождество, А. В. Квитка, например, тоже отмечает некоторую поспешность празднования: «После обедни в церковном шатре, в присутствии начальников отдельных частей отряда, офицеров и по сотне от каждого полка был церковный парад.

Генерал Мищенко поздравил казаков с праздником и пожелал здоровья и счастья их семьям. Он говорил громким голосом, слышным на большом расстоянии; в каждом его слове чувствовалась искренность и сердечность; недаром он так популярен в войсках. <…> Начальники отдельных частей были собраны вокруг генерала Мищенко на совещание. Теперь уже было известно, что мы выступаем завтра»[788]. Однако в соседнем полку «у читинцев празднество началось со вчерашнего вечера – музыка и пение раздавались до утра. На обед было подано, после закуски, суп прентаньер, рыба орли, рагу из барашка, фазаны жареные на вертеле, салат из консервов зелени с майонезом и парфе из ананасов. Шампанским угощал командир полка – сегодня был получен приказ об утверждении его в должности. <…> Писарь принес от Левенгофа записку: офицеры полка приглашались в собрание на бал; из отряда Красного Креста ожидали на бал пять сестер милосердия. Я не пошел. Музыка играла до трех часов утра»[789]. А на следующий день все маялись похмельем.

Еще один важный зимний праздник – Крещение. На фронтах Русско-японской войны он не приобрел исключительного значения: служили «поскору», во время служения начался обстрел, но все же «закусили у кого что было и начали собираться в поход»[790], фиксирует события М. Серебрянский. Главная причина – сами обстоятельства войны: подготавливалось наступление при Сандепу, и войска находились в постоянном перемещении.

Остальные праздники упоминаются фактически только М. Серебрянским. На их празднование не оставалось ни сил, ни времени. Тем не менее праздники на фронте играли большую роль. Иногда праздник воспринимается трагически, но чаще всего становится той необходимой психологической разрядкой, которой не хватает солдатам. Участие в подготовке к празднику возвращает их в другую реальность – где нет войны. Праздник способствует укреплению межличностных связей и способствует сплочению военного коллектива.

Поражение в Русско-японской войне заставляет современников осмысливать ее опыт в определенном русле. Поиск виновных приводит к обвинениям и командования, и военных, и священников. Их обвиняли в неумении вести беседы с солдатами, в дурном поведении и в неисполнении своих обязанностей. Конечно, большинство этих обвинений были незаслуженными, однако в обществе укрепляется представление, что институт военного духовенства нуждается в реформировании.

В 1906–1913 гг. работает комиссия по пересмотру положения о военном духовенстве[791]. В результате работы комиссии появляются документы, регламентирующие деятельность военного духовенства в новых исторических условиях. Среди христианских обязанностей военных пастырей особенно определяется, что полковые священники должны отправлять службу в постоянных или подвижных полковых церквах по воскресеньям, во все церковные праздники, царские дни и в течение всего Великого поста. Общие молебствия в летнее время перед выступлением в поход, в лагерь, перед сражением, в дни полковых праздников производятся на открытом воздухе, причем та часть войска, для которой служение совершается, располагается покоем, и посреди нее становится аналой. В примечании оговаривалось, в каких случаях увольняются начальством для исполнения обрядов их веры евреи и мусульмане.

Большим поборником преобразований в деятельности военного духовенства был Г. И. Шавельский, ставший протопресвитером военного и морского духовенства в 1911 г. В 1914 г. перед самым началом Первой мировой войны по его инициативе состоялся первый Съезд военного и морского духовенства.

Результатом деятельности Г. И. Шавельского стала подробнейшая инструкция военным священникам относительно их обязанностей во время войны. Казалось, имевший большой военный опыт Г. И. Шавельский предусмотрел все.

Начавшаяся война внесла свои жесткие коррективы в инструкции и положения. Поначалу в 1915 г. священники пытались следовать предписаниям, в том числе и в отношении церковных праздников. Надо отметить, что и значение этих праздников, и отношение к ним существенно переменились. Пасха, например, приобретает значение не только церковного, но и государственного праздника. О значении Пасхи как демонстрации единения царя и народа довольно подробно пишет Р. С. Уортман. Первая мировая война сделала демонстрацию такого рода как нельзя более актуальной.

В 1915 г. Пасха выпала на 22 марта (4 апреля). В этот раз государь не поехал в Москву[792], но накануне Пасхи начал объезд действующей армии. 11 марта он возвратился в Царское Село[793]. Сообщение об этом было размещено в газетах и журналах между «пасхальной» статьей и сообщением о взятии Перемышля.

С одной стороны, император проводит пасхальные дни с семьей – несколько подчеркнуто по-домашнему. С другой стороны, 23 марта государь христосовался с «нижними чинами запасных батальонов шефских частей; между ними много раненых и поправившихся от ран»[794], 25-го «к обедне в церкви Большого дворца были приглашены наличные офицеры л.-гв. Конного полка и прежде служившие в полку, а затем им было предложено пасхальное угощение»[795]. 4 апреля государь уехал в Галицию. Он посетил Броды, Львов, Самбор, Хыров и Перемышль, после чего вернулся во Львов, где присутствовал на молебне в военно-полевой церкви Пресвятой Богородицы «Утоли мои печали» (в настоящее время находится на улице генерала Грекова) и обеде у генерал-губернатора. Торжественное шествие государя по Галиции до известной степени замещает традиционные пасхальные торжества в столице. Его сопровождают главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич, генерал Янушкевич, великий князь Петр Николаевич, принц А. П. Ольденбургский и свита: министр двора Фредерикс, флаг-капитан генерал-адъютант Нилов, дворцовый комендант Воейков, генерал-майор свиты князь Долгоруков, начальник канцелярии Министерства императорского двора генерал-лейтенант Мосолов, командир императорского конвоя генерал-майор Граббе, начальник военно-походной канцелярии императора генерал-лейтенант Орлов, флигель-адъютанты полковник граф Шереметев, полковник Нарышкин, капитан 2-го ранга Саблин, лейб-хирург Федоров, генерал-майор Дубенский, церемониймейстер барон Штакельберг. Таким образом, эта седьмая с начала войны поездка в Галицию должна была воодушевить войска перед предстоящим наступлением.

На позициях подготовка к Пасхе требовала от священников больших усилий. Нужно было организовать место богослужения. Солдаты принимали в этом деятельное участие[796]. Как объясняет священник Захария (Кромский), «обычно у простого человека религиозное чувство сильнее проявляется вовне. Ему нужно чем-нибудь осязательным выразить свое религиозное настроение»[797]. Многое приходилось изготавливать самостоятельно, при этом какие-то проблемы решались проще, чем в предшествующую войну. Свечи, например, имелись, видимо, не было проблем с просфорами. Зато не хватало подсвечников, их делали из жести.

Настроение соответствовало моменту: «У всех была