— Мама, опомнись! — воскликнула Мариша.

— А что мама? — возмутилась Тамара Ильинична. — Мама у тебя что — не человек? Только тебе позволено мужиков менять, словно тапочки?

— Перчатки, — машинально поправила я. — И как выглядел ваш избранник?

— О, — выдохнула Тамара Ильинична. — У него потрясающий голос, сиплый и удивительно страстный. Сам он невысок, коренаст и…

— Кривоног, — закончила я.

Тамара Ильинична обиделась и надулась.

— Ну, мамочка, не обращай внимания на Дашу, — проворковала Мариша. — Она у нас редкая мужененавистница.

Такая откровенная ложь заставила меня проглотить язык. Да, мужчины чаще всего меня страшно раздражают, но это не значит, что я их всех поголовно ненавижу. Вот еще, как их можно ненавидеть, ведь они, словно дети — не ведают, что творят.

— В общем, Гена мне приглянулся, — вздохнула Тамара Ильинична. — У него такая романтичная хрипотца в голосе и два шрама.

— Ах, он уже Гена! — простонала Мариша. — И когда мы к нему переезжаем жить? Или он к тебе приедет?

— Не знаю, мы об этом еще не говорили, — сказала Тамара Ильинична. — Но он очень славный, тебе понравится. К тому же он очаровательно не выговаривает букву "р".

— Кривоногий, "р" не выговаривает и с хриплым голосом, — бормотала я себе под нос. — Слушай, Мариша, а случайно это не тот приятель Михаила Федоровича, который обещал ему все уладить. Он ведь собирался съездить к якобы похищенной Серафиме Ильиничне и все там утрясти. Вот и приехал.

— А что, очень может быть. — Мариша задумалась. — Но почему он не побоялся, что она увидит его лицо? Мама, а ты не поняла, куда тебя везли?

— Куда везли — нет, а вот откуда — помню, — загадочно сказала Тамара Ильинична и торжествующе посмотрела на нас. — В общем, на обратном пути мне удалось обмануть моих сторожей и подсмотреть, откуда меня везут. Так вот, это где-то возле Всеволожска.

Думаю, километров семнадцать-двадцать от него.

— Всеволожск, Всеволожск, — забормотала Серафима Ильинична. — Постойте, там же у Валериана были лаборатории. Верней, не совсем там, а на полигоне возле Ржевки. Они арендовали там часть подземного бункера.

— Для каких таких целей им целый бункер понадобился? — поинтересовалась Мариша. — Они что, взрывчатку изобретали? Кажется, теперь я начинаю догадываться, откуда у нашего замечательного дяди завелись счета во многих банках города. Не удивлюсь, если он и за границей имеет с десяток счетов.

— Не знаю я ничего про взрывчатку, меня твой дядя не очень-то в свои дела посвящал, — раздраженно сказала Серафима Ильинична. — Если будешь говорить гадости, то я вообще потребую, чтобы ты ушла.

— Не дождешься, — буркнула Мариша.

— Так вот, этот полигон тянется на многие километры, — а подземный бункер и вовсе замаскирован то ли под обрыв, то ли под карьер.

— Вот, вот! — обрадовалась Тамара Ильинична. — И меня под землей держали, а я все не могла понять, что там такое — то ли заброшенный рудник, то ли прогулочная пещера.

— А узнала я про бункер по чистой случайности, — продолжила Серафима Ильинична. — Мне Валериан, когда им наконец удалось у армии его арендовать, на радостях все и выложил.

— Не знаю, каким образом ему удалось это сделать, но не думаю, что честным путем, — пробурчала Мариша.

— Фирма твоего дяди не раз выполняла заказы для армии, — с достоинством сказала Серафима Ильинична. — И обе стороны всегда были довольны друг другом.

А в последнее время армия обеднела, а расплачиваться с дядей было нужно, вот они в счет долга и позволили арендовать у них бункер. Конечно, не афишируя это.

Теперь ты успокоилась?

— Вот как, — сказала Мариша, — тут еще и военные замешаны. Слушай, мама, а что твой Гена, про военных ничего не говорил? К ним он обращаться не запрещал?

— Нет, — пискнула Тамара Ильинична. — Только насчет милиции предупреждал, — и она многозначительно посмотрела в сторону Севы.

— Он свой человек, — успокоила ее сестра. — Сева в милицию не побежит. Ведь не побежишь, Сева? Ты же видишь, что толку от твоего Поленова — чуть.

Обеспечить прикрытие для Тамары Ильиничны они не смогли, а уж что на вокзале устроили… Больше рисковать мы не можем. Дай слово, что не пойдешь.

— Ладно, даю, — сказал Сева. — А вот просить военных о помощи нужно как можно скорее. Серафима Ильинична, у вас есть какой-нибудь способ связаться с ними?

— Господи, где-то тут должна быть записная книжка мужа. Только после обыска, который тут учинили эти бандиты, я с трудом вспоминаю, где у меня в доме что лежит. Но обычно она лежала под шкафчиком.

— Под шкафчиком? — хором спросила мы.

— Валериан все время твердил, что я засовываю его бумаги и документы так, что ему их потом без моей помощи не найти. Вот он и положил ее под шкаф, зная…

— Зная, что ты там никогда не подметаешь, — закончила за нее Мариша.

— Эта девушка начинает меня раздражать, — пробормотала Серафима Ильинична, залезая под шкафчик и выныривая оттуда с плоской книжечкой. — Вот и она! Сейчас посмотрим, полковник Земцов вроде бы.

На 3 ничего похожего на полковника не оказалось. На П тоже. Мы загрустили.

— Может быть, дядя закодировал его? — предположила Мариша. — Тогда без дяди нам телефон не найти. А у него на работе никто другой не может нам помочь?

— Михаил Федорович, — кисло сказала Серафима Ильинична.

— Да, к этому типу мы точно обращаться не будем, — заявил Сева. — Полистайте книжку, может быть, найдете полковника где-нибудь еще.

Серафима Ильинична принялась листать.

— Какой срок дал тебе твой Гена, чтобы найти рукопись изобретения? — спросила Мариша у мамы.

— Он не сказал.

— А где она спрятана? — поинтересовался Сева. — Насколько я понял, неприятный разговор с Михаилом Федоровичем у них состоялся в пятницу вечером, потом Валериан Владимирович забрал рукопись домой.

Но здесь он ее не оставил, иначе бандиты нашли бы ее во время обыска. И у Лены они тоже побывали, и у Тамары Ильиничны тоже ничего не оказалось.

— Он оставил ее у вашей соседки, — сказала Тамара Ильинична. — У этой, как ее, у Глафиры.

— У Глафиры! — воскликнула Серафима Ильинична, отвлекаясь от своего занятия. — Не может быть! Эта баба просто не способна хранить чей-то секрет дольше пяти минут. Она бы уже всему двору давно раззвонила, что Валериан Владимирович так ей доверяет и так ее ценит, что хранит у нее дома свои важные документы.

— Валериан сказал, что у нее.

— Ну надо же, — прошептала пораженная Серафима Ильинична. — А ведь и в самом деле. Они столкнулись внизу, а потом я ее встретила, и в руках у нее был точно такой же пластиковый пакет, как у мужа перед выходом. Но я тогда не обратила внимания на это. Вот оно как! Выходит, он ей передал бумаги, а потом сел в машину и уехал. И эта труба иерихонская никому ни словечком не заикнулась!