Вскоре после «черепно-мозговой» дал знать о себе дежурный милиционер. Скрывая раздражение, Шугуров прищурился на подозрительно высокий лоб стража порядка, про мозги которых в народе говорят: «Одна извилина. И та при вскрытии оказалась вмятиной от фуражки».

К Андрею Авдонину в это время вернулось сознание. В его уши словно натолкали вату, он слышал обрывки фраз.

— Пришел какой-то агрессивный тип с неприятной внешностью, назвался дядей пострадавшего, сказал, во что был одет его племянник: в красную куртку, теплые кроссовки... Забрал мальчика.

— И вы не воспрепятствовали?

— Воспрепятствовали, — с выражением прозвучал голос врача. — Но «дядя» пообещал сломать шею моей медицинской сестре. Потом очередь дошла бы и до меня. Я не трус, но боевые поединки с психами не входят в мои прямые обязанности.

Андрей чувствовал, что сознание снова покидает его, и он не сказал того, что хотел сообщить. Помутневшими глазами он видел перед собой милиционера, именно в милицию в первую очередь просил отвезти его маленький пассажир. Его держали в плену. В церкви? Вряд ли, мальчик наверняка что-то напутал, был во власти горячки, дышал в лицо Андрея жаром. Последнее, что услышал Авдонин, снова были слова доктора:

— Я заявляю, что мальчика увезли насильно. Лично я снимаю с себя всю ответственность за случившееся. Превратили клинику черт знает во что: прямые угрозы, бандитские рожи...

* * *

— Как он там? — спросил Ещеркин, следуя по объездной дороге. Возвращаться в монастырь тем же путем, где гаишники ползают по дороге с рулеткой, было опасно. Поэтому Вадим поехал в объезд, что удлиняло путь на добрых двадцать километров. — Олег, тебя спрашиваю!

— Я не расслышал.

— Как он там? — нетерпеливо переспросил Вадим.

— Вроде пришел в себя. — Качура потянулся к плафону и включил в салоне свет. — Ага, смотрит.

Санька только на короткие мгновения смог открыть глаза. Видно, ему снится плохой сон. Только что он ехал в машине с внимательным незнакомым человеком, который обещал отвезти его в больницу, а потом позвонить в милицию, и вот теперь в салоне эти ужасные знакомые люди.

Мальчик закрыл глаза, губы еле слышно прошептали: — В милицию... Сначала в милицию... Там церковь...

Вадим бросил в зеркало тревожный взгляд, который поймал Качура.

— Он все-таки рассказал водителю про монастырь. Придется завтра же заняться тем парнем вплотную. Лично я в отличие от тебя, Олег, не хочу так скоро подаваться в расстриги.

* * *

Сергей Марковцев только что не перекрестился, когда увидел беглеца на руках Качуры. Он молча кивнул и посторонился, пропуская их внутрь здания. Ещеркин, громко хлопнув дверью джипа, пару секунд смотрел на Сергея — как показалось настоятелю, с чувством превосходства и выполненного долга. Что ж, сейчас он простил Вадиму этот взгляд.

— Почему так долго? — спросил он, когда Вадим опустился на стул в его комнате. — Выпьешь?

Ещеркин отрицательно покачал головой.

— Долго, г-говоришь? — переспросил он. — Занятная история. Веселая.

— Так поделись своей радостью. — Тут Сергей понял, что возвращение беглеца праздновать не придется. Он повысил голос: — Мне что, Олега позвать, или ты все-таки соизволишь заговорить?

— Короче, Сергей, влипли мы по-крупному. Сейчас в клинической больнице находится человек, который знает про церковь.

— Про какую церковь? Ты чего дуру гонишь?!

— Церковью пацан называет нашу обитель. Один сердобольный мужик подсадил нашего беглеца, и пацан все ему рассказал. Тот, видимо, до того расстроился, что перевернулся... Ей-богу, я проклинаю тот день, когда впервые увидел этого пацана.

— Так... Кроме проклятий, я ничего не понял. Давай все с самого начала.

Аксенов внимательно прочел рапорт дежурного по городу о происшествии в клинике и запросил протоколы с ДТП на тридцать пятом километре. По распоряжению прокурора города, сообщения о приводе подростков в милицию ложились вначале на стол дежурному, потом старшему следователю по особо важным делам.

Уже вторую ночь следователь явно недосыпал, был хмур, раздражителен. Он недовольно бросил взгляд на стол Прокопца. Знаменитое место, кто только последнее время не сидел за письменным столом помощника следователя. Во-первых, сам молодой сыщик. Во-вторых, майор Кавлис. В-третьих — полковник Баженов. «Может, и мне посидеть? — подумал „важняк“. — Поумнею». Все, кому хоть однажды довелось опустить свой зад на стул Прокопца, спали сейчас и видели сны, а Аксенов смотрел в окно кабинета и видел беспроглядную тьму. И займи он сейчас знаменитое место, уснул бы мгновенно.

В предутренний час к нему в кабинет привели Ивана Бузова. Слушая показания шофера, Аксенов хмурился все больше. Теперь не приходилось сомневаться, что в бежевых «Жигулях» пятой модели, потерпевших аварию на тридцать пятом километре южного шоссе, находился именно Санька. Дело обрастало все новыми подробностями. «Один из парней, — говорил Бузов, — назвал приметы мальчика». Прочитав объяснения капитана Корнилова и его напарника, старшего лейтенанта Неверова (почему не генерала Деникина?), Аксенов твердо уверился, что джип с пострадавшим остановился на обочине только по одной причине: чтобы убрать свидетеля. Но тут подъехали патрульные, помешали. Затем из клиники похищают мальчика. Сейчас необходимо составить описание джипарей, привлекая к этому Бузова и обоих гаишников. Потом осведомиться у медсестры, которой пообещали сломать шею, и у дежурного врача из приемного покоя, не похож ли один из них на лицо, черт бы его побрал, которое увело мальчика из больницы. Если это оно, лицо, то...

Аксенов чувствовал на плечах не голову, а башку, которая в любой момент могла лопнуть.

Санька, сукин сын! Ну и нагрузил ты меня работой. С кем же ты ехал, парень? Откуда? Сбежал или помогли? Если помогли, то хозяин «Жигулей», который, судя по всему, еще не приходил в сознание, твой помощник. Твой, Санька, взрослый помощник. Ты навербовал в стане врагов помощников, нашел единомышленников с личным транспортом, лихо обогнал «КамАЗ», но не справился с управлением. Вполне вероятно, что водитель «Жигулей» и не твой сообщник. Но тогда, Санька, ты никого не вербовал в стане, ты единолично совершил подвиг. И что-то должен был сказать владетелю «пятерки». Почему он гнал так, что даже водитель «КамАЗа» сердито сверкал вам вдогонку дальним светом? Значит, как бы то ни было, водитель «Жигулей» что-то знает. Он не сидел за письменным столом Прокопца, но тоже видит сейчас сны; от действия обезболивающего они более радужные.

«Господи, — простонал Аксенов, — как мне плохо».

И включил кипятильник в розетку. Щедрой рукой он отмерил две ложки молотого кофе и ни капли сахара. Подумав секунду-другую, отверг зарубежный совет принимать от усталости аспирин, уподобившись свояку, который верит в будущее РФ, разрабатывая новые модели обуви именно для русской, «пензенской» пятки. И чтобы стельки обязательно вынимались: пропахли одни за пять лет непрерывной носки, выкинул, вставил другие.