Как сквозь густой туман, мальчик увидел слабые огоньки: красные и белые — они медленно приближались, сопровождаемые натужным ревом. Но все же сообразил: машина дала задний ход, приближаясь к нему. «Молодец, — похвалил Санька водителя. — Остановился». Потом почувствовал, как его поднимают чьи-то руки. Он покачивается в такт шагам взрослого человека.

* * *

Марковцев не находил себе места. Одевшись, вышел на подворье. Рабочий продолжал чистить возле гаража снег.

— Ну чего ты всполошился?! — прикрикнул на него Сергей. — Иди спать!

Тот, послушно кивнув, поставил лопату в гараж и прикрыл дверь.

— Кстати, ты никого тут не видел? — Сергей простер руки кругом. — Следы какие-то...

— Нет, батюшка, никого.

«Пошел ты в задницу, скотина!»

Если пацана не удастся перехватить, слово «батюшка» можно похоронить на том же монастырском кладбище. Причем не по православным обычаям — на третий день, а ближе к мусульманским — до наступления темноты. А если уж совсем быть точным, то до рассвета.

С Толкушкиным была проблема, но особого рода: тот просто не мог сдать своих товарищей. Но поступил глупо. И охота на него была скорее азартной, обеспокоенность была только денежными делами. В остальном было спокойствие. И проснулся в охоте на Толкушкина забытый было за год настоящий кураж, когда за деньги вылетали мозги предпринимателей, несговорчивых депутатов, строптивых политиков и воров в законе. Была работа, к которой Марк привык.

Он никого не тянул за собой в монастырь, просто чувствовал, что в корне необходимо поменять стиль жизни, переждать трудное время — и снова показаться в том же качестве. Его боевики — группа особого резерва, последовали за ним, все восемь человек. С одной стороны — подозрительно, но с другой — еще нужно заподозрить самого Марковцева в причастности к "Группе «Щит». А знали об этом только три человека. Два из них покойники.

Марк работал в ГРУ, «резервисты» — нет. Из них только четыре человека прошли школу в спецподразделениях. Остальные — самородки. Но не менее профессиональные. Слава Игнатьев, к примеру, подрывник, каких еще поискать, — еще ни разу не воспользовался фирменным взрывным устройством.

Возвращаясь к беглецу, Марк подумал, что если пацан доберется до милиции, то срочно придется собирать манатки. Причем без денег Вахи Бараева. Единственная надежда получить их удирала по грунтовой дороге. И впервые, наверное, за этот год Сергей обратился к богу за помощью:

— Помоги, господи!

* * *

В машине было тепло, но мальчик не ощутил его, тело и так горело. Он открыл глаза, увидел обеспокоенное лицо незнакомого человека. Потом прикосновение его ледяной ладони ко лбу.

— Эй, паренек, ты слышишь?

Незнакомый, но участливый голос вернул Саньку к жизни. Он предпринял попытку улыбнуться, глазами сказал: да. Потом все-таки прошептал:

— Слышу.

Лицо Андрея Авдонина выразило явное облегчение.

— Ты один тут? — спросил он. — Взрослых рядом нет?

— Не-а.

— А как оказался здесь? Заблудился?

— Я сбежал из церкви, — еле выговорил Санька и приподнял руку. — Там церковь Меня держали в подвале. Главный у них — с бородой.

Вот сейчас он подумал, что незнакомец задает слишком много вопросов, а он очень подробно отвечает. А нужно срочно уезжать отсюда. Срочно. Бодрствующий заика мог в любое время найти входную дверь открытой, а дверь камеры — видоизмененной. И за ним пустятся в погоню.

И Санька сказал фразу, которая могла убить его еще три дня назад:

— Отвезите меня в милицию. Пожалуйста. Не надо в больницу.

Андрей покачал головой. Захлопнув заднюю дверку «Жигулей», он пересел на место водителя. Обернувшись, сказал:

— Ты держись, мальчик, я мигом отвезу тебя в больницу. А уже оттуда позвоню в милицию. Хорошо?

— В милицию... Я был в плену.

Санька подтянул под себя одеревеневшие ноги и стал падать в сон.

Иван Бузов неодобрительно покачал головой, когда на огромной скорости его «КамАЗ» обогнала бежевая «пятерка». Лихач парень, подумал он, посигналив вслед «Жигулям» дальним светом: «Куда ты прешь на такой скорости, дурень!»

Иван и сам был любителем быстрой езды, но, глядя вслед удаляющейся машине, смог только посочувствовать ее водителю. Дорога вроде бы не скользкая, чистая, но именно в такое время года жди от нее сплошных неприятностей.

Бузов вез в Новоград партию отечественных телевизоров. Груз хрупкий, и он ехал не спеша. «КамАЗ» был его собственностью, он относился к машине, как к любимой женщине. В салоне уютно, чисто, нигде ни пылинки, стекла блистают идеальной чистотой. Поверх верхней кромки лобового стекла проходит бордовая бахрома. Автомагнитола «Пионер» настроена на «Русское радио», Иван Бузов ждет, когда в эфире прозвучит песня про дальнобойщиков. И будет, улыбаясь, подпевать: «В пути шофер-дальнобойщи-и-и-к. Вся наша жизнь шоссе, шоссе длиною в жизнь».

Правильные слова, несмотря на лиричность — бодрящие. Наверное, думал Иван, писал их человек, который не один год просидел за рулем грузовика. Надо прочувствовать непослушную порой ленту дороги, чтобы написать такие слова, любить работу водителя большегрузных машин. Иначе не напишешь. Точно водитель написал, ни одного слова фальши.

Приоткрыв окно, шофер закурил. Пепел стряхивал в пепельницу, не через стекло, чтобы не сорить в машине.

Иван всегда рассчитывал маршрут так, чтобы не терять в конечном пункте время. Однако в этот рейс он прибудет в Новоград ночью, придется покемарить в машине, пока на склад не придут рабочие и не выгрузят телевизоры; уйдет время на оформление товарно-транспортных документов. Всему виной полуось, мать ее! Даже две полуоси: которая полетела и запасная, которая по чистой случайности осталась в гараже. Но ребята-шоферы выручили. На дороге без взаимовыручки никак не обойтись. Потом, чувствуя, что время потеряно, задержался в придорожной харчевне, сытно поел. А после хорошей еды сразу за руль лучше не садиться: в сон клонит. Какой-то умный профессор сказал, что перед дальней дорогой необходимо выспаться. Если нет такой возможности, то поспать хотя бы немного. А еще более умный журналист заметил, что, конечно, когда выспишься, в сон тянуть не будет; это ли не решение проблемы сна за рулем! Прочитав эту статью, Иван рассмеялся: пожалуй, он такой же умный, как профессор.

Настроение у Ивана было хорошее, после того как его разгрузят, он практически без задержки возьмет новую партию товара. И — снова в путь.

Коллеги считали Ивана немного странным парнем. Вот уже на протяжении пяти лет он вел записи, на каждый маршрут составлял графики, где точно указывал груженый пробег своей машины, пробег без груза и нулевой пробег. «Зачем тебе это?» — недоумевали коллеги. И он с восточной хитринкой односложно отвечал: «Надо».