Я долго всматривалась в эти цифры.

Даже не задумалась уйти с письмом домой. Я читала его прямо на тротуаре, одна, сквозь размывающее картинку море слез, а закончив, прочитала снова. Затем достала телефон, не обращая внимания на дурацкие уведомления.

Может, о цифрах я знаю немного, но о Риде, несмотря на то что он от меня скрывал, я знаю все, что нужно.

И он был прав. Цифры оказалось легко расшифровать.

Они сказали, что делать дальше.

На пассажирском сиденье последней в пункте проката машины — двухдверного «Форда» без удобств — Сибби зачитывает мне инструкции, время от времени отвлекаясь на возню с радио — старая привычка, которая бесила меня, когда мы были подростками. Теперь я слишком нервничаю, слишком сосредоточена, чтобы обращать внимание. Сзади теснится Ларк, прижав мой телефон к уху и говоря с Лашель.

— Она не дала взглянуть, — говорит она. Кажется, я слышу выкрики протеста от Лашель из трубки. — Я знаю! — отвечает Ларк.

— Скажи, что мы перезвоним, — говорю я. — Думаю, мы уже близко. — Я отталкиваю локтем руку Сибби, которая опять переключает каналы радио в поисках приличных песен.

— Что дальше? — спрашиваю я.

С помощью указаний Сибби и гугл-карт через несколько поворотов я въезжаю на стоянку милой, но непримечательной гостиницы в Нью-Джерси, с номерами длительного проживания.

— Это оно? — спрашивает Ларк, высовываясь между передних сидений, чтобы посмотреть в лобовое стекло.

— Должно быть, — отвечаю я.

— Джерси, — произносит Сибби. — Зачем им его сюда привозить?

— Однажды Кэм снимал кино о защите свидетелей, — говорит Ларк. — Может, за этим.

— Он не в программе защиты свидетелей, — говорю я, хотя на самом деле не знаю. — В таком случае они бы увезли его куда подальше Джерси.

«Почти два часа езды, — убеждаю я себя, вспоминая путь досюда. — С ним ничего не случится».

Расстегиваю ремень безопасности и открываю дверь машины, но Сибби придерживает меня за руку:

— Не хочешь сначала прическу поправить? — Я закатываю глаза, но все же откидываю зеркало заднего вида и смотрюсь в крошечное мутноватое отражение. Так, это точно выглядит так себе, но Рид не упоминал среди причин, почему любит меня, нормальные веки и уложенные волосы.

Он любит меня.

Я приглаживаю непослушную шевелюру — в основном, чтобы успокоить Сибби, и снова пытаюсь выйти.

— Мегги, — говорит она, и я смотрю на нее. — Все хорошо, да?

Они с Ларк уже не раз задали мне этот вопрос, с тех пор как я ворвалась в квартиру с письмом Рида в руке, полностью в мыслях о том, что надо делать дальше. Обе девушки, каждая по-своему, успокоили меня, заставили все обдумать. Сибби, которая уже видела меня в ситуации скандала, обеспокоенно нахмурилась.

— Мэг, это большой стресс. Подобная тайна от человека, которого ты… — Она замолчала, видимо, боясь повторить то, что я сказала ей в пятницу, — к которому ты испытываешь сильные чувства.

Ларк тоже колебалась. Может, вчера она и была исполнена оптимизма — ввиду нашей girl power ночевки — насчет того, как спасти мое дело, но в свете дня оказалась более осторожна.

— Когда тебя крутят в новостях, Мэг, — сказала она с серьезным выражением того, кто знает каково это. — Приходится решать много проблем. И если выбор стоит между ним и твоей карьерой…

Тогда она не договорила, только поджала губы, и мы с Сибби, кажется, обе подумали, что Ларк и самой надо сделать выбор.

— Все хорошо, — отвечаю я им сейчас твердым голосом, точно так же, как ответила ранее дома. Когда сказала о намерении сделать это.

И своей уверенности.

— Хочешь, мы пойдем с тобой? — с надеждой спрашивает Ларк. После дороги сюда и сопровождавшего ее разговора они теперь тоже уверены. Тоже беспокоятся, как и я.

Я встаю, оглядываюсь на них и, держась за открытую дверь машины, наклоняюсь, чтобы их видеть.

— Огромное вам спасибо за то, что поехали со мной, но, думаю, я должна пойти туда одна.