У нее дергается правый уголок рта.

— Ваша соседка сказала, что вы скоро вернетесь. Я спецагент Шоре Тирмизи. ФБР.

Она не дает мне это осмыслить. Просто вытягивает кожаный футляр из кармана и показывает мне, клянусь богом, значок. Значок! Теперь мне кажется, что она выглядит, как служитель порядка, какими я их себе представляла. На ней костюм, как у Оливии Бенсон из «Закона и порядка»! И она высокая.

— Да, — отвечаю я. — Я Мэг. С ним вс…

Она не дает мне договорить.

— Мы с напарником работали с Ридом Сазерлендом последние восемь с половиной месяцев.

Я смотрю на нее, моргая.

— Я думала, шесть.

— Не верьте всему, что пишут в газетах.

— С ним все в порядке? — тараторю я, пока она снова не перебила.

— С ним все хорошо. После ареста ему пришлось сделать много заявлений. А учитывая, какие обвинения в его адрес высказываются в прессе… — Она прерывается и многозначительно смотрит на меня, будто знает, что я компульсивно просматривала в интернете сплетни с этими обвинениями: Рид и его миссия отмщения, Рид организовывает математическую игру ради подставы Алистера Костера.

— Итак, — говорит она, — мы стараемся ограничить чей-либо доступ к нему на несколько дней.

Я хмурю бровь.

— Но ведь я… — Даже не знаю, как закончить предложение. Я не «кто-либо»? Не стараюсь получить к нему доступ, чтобы узнать, что из этих сплетен в новостях правда?

Я кряхчу, и она смотрит на меня, не торопя. Или, может быть, это такая тактика выведывания информации. Если дело в этом, то она довольно эффективная, потому что мне вдруг захотелось признаться агенту, как я таскала ириски Werther’s Original из отдела конфет в магазине. Мне было восемь.

— У меня нет для вас информации, — произношу я наконец, подчиняясь ее положению. — Он не говорил мне…

— Я знаю, — прерывает она, и тон ее значит, что она знает Рида и доверяет ему. — Я пришла по его просьбе.

Впервые с пятницы сердце у меня затрепетало надеждой. Из внутреннего кармана ее куртки в стиле Оливии Бенсон агент Тирмизи достает конверт, туго набитый бумагой. Сквозь него я вижу «Мэг» почерком Рида.

Письмо. Ну конечно же!

Я очень сильно хочу взять его, рвануть в квартиру, захлопнуть дверь и чахнуть, чахнуть над ним, но держусь. Она протягивает мне конверт, и я спокойно беру его.

— Спасибо, — говорю я.

Снова этот многозначительный взгляд.

— Вам следует благодарить больше, чем за это письмо.

И смотрю на нее, моргая в замешательстве. Она и правда ждет чего-то конкретного?

— Э-э… ой! — восклицаю я, сообразив что-то не слишком хорошее, но зато что-то. — Да. Спасибо… за вашу работу?

Как же неловко. Я совершенно очевидно тоже против финансовых преступлений, но дело такое. Кажется неизбежным, учитывая обстоятельства.

Кажется, ей стало жаль меня, хотя, может, с таким лицом она просто пытается не засмеяться.

— Рид упоминал о вас весной, — говорит она.

— Правда?

Она кивает.

— Когда вы пригласили его встретиться, написав имейл. Это было самое напряженное время. На той неделе мы виделись с ним несколько раз.

— Вот как. — Силюсь представить, какими были эти встречи. Комната без окон, стол и два стула, Рид и агент ФБР сидят друг напротив друга под светом электрической лампочки? Или его посадили в пустую, но приятную комнату? Угостили чаем, мило и ободряюще общались? Можно спросить агента Тирмизи, но, как и со множеством других вопросов, я хочу задать их только Риду.

— Я предложила ему согласиться на встречу. Отдохнуть от всего этого.

Я смотрю вниз, прикрыв глаза и пытаясь вспомнить Рида в тот день на Променаде. Его выходной наряд, суровое лицо, печальный взгляд. «Мне недавно сказали, что надо чем-то отвлечься».

Письмо тяжелеет в руке, я провожу пальцем по тому месту, где Рид написал мое имя. Вот бы он сильнее нажимал на бумагу. Вот бы ощутить следы движения его руки при письме. Конверт не запечатан, только клапан вправлен внутрь. Я смотрю на агента Тирмизи.

— Я его читала, — говорит она, пожимая плечами. — Следую протоколу ради блага вас обоих.

— Ясно, — отвечаю я, заливаясь краской и сжимая конверт.

Сердце не перестает колотиться в ожидании. Агент Тирмизи, конечно, милая, и жаль насчет ее жены, но мне бы хотелось сейчас уйти. И прочитать письмо в уединении.

— Она чаще оставляет записки на холодильнике.

— Да, понимаю, — говорю я, будто знаю что-то об их отношениях. Я просто хочу, чтобы она ушла, но, наверное, бежать от агента ФБР не самое удачное решение. К тому же я и так устала после прогулки.

— Хотя несколько лет назад она подарила мне сборник. Самых знаменитых любовных посланий.

Ух, ладно. Она же не будет просвещать меня насчет записок, которые ее жена оставляет на холодильнике? А можно мне уже наконец уйти и прочитать…

— Я о том, что читала достаточно.

Улыбка на ее лице подсказывает, что она нарочно меня задерживает, заставляя потеть от волнения. Надеюсь, она иногда доводит плохих парней до ужаса в комнате без окон. Наверное, они выходят оттуда с такими же опухшими от слез веками. Но я выдерживаю ее взгляд, стоя на месте. На миг она широко улыбается.

С одобрением.

Кивает на письмо и смотрит мне в глаза.

— Это очень даже хорошо.

Развернувшись, она открывает дверь машины, и я понимаю, что она не только о письме.