работаешь. Чуть что все шишки на меня полетят. Говорю тебе — главное слишком много не украсть.

— Ты совсем что ли не боишься?

Аттис посмотрел на приятеля с укоризной.

— Кто не рискует, тот не шикует. Испугался он! Лезь давай или домой иди.

Шай буркнул под нос тихое «сам иди», но уходить и не подумал. Размотал верёвку, раскрутил уже связанную петлю и ловко накинул её на трубу ближайшего здания.

— Ступай след в след, — сказал он и полез наверх.

Они взобрались на покатый деревянный настил, покрытый дёгтем и птичьим дерьмом, и двинулись вглубь квартала уже поверху. Крыши были разной крутизны и качества, поэтому идти приходилось очень осторожно — любая ненадёжная черепица или подгнившая стропилина могли испортить всё дело. От грохота падения точно проснулся бы даже самый беспечный стражник.

И всё же воры оказались достаточно ловкими или удачливыми, чтобы добраться до цели, не подняв тревогу. Они прокрались до крутой двускатной крыши, прошли по её краю до поперечного конька, под которым пряталось небольшое круглое дышло. Всего час назад оно было заколочено досками, которые теперь, вывернутые, лежали на карнизе. Здесь Шай замялся, делая вид, что поправляет куртку, но Аттис нетерпеливо подтолкнул его, чтобы тот не успел начать сомневаться.

Шай пролез в дырку легко: самой выдающейся его частью был нос, благодаря чему вор немного напоминал цаплю. Аттис был крупнее, особенно в плечах: там, где напарник чуть ли не пролетел со свистом, ему пришлось протискиваться. Тем не менее, оба благополучно оказались внутри. В кромешной темноте, которая пахла пылью, гнилью и сильнее всего душистыми пряностями.

Тихо чиркнуло кресало — раз, другой, третий, — и внутри поясной лампы заплясал робкий огонёк. Его свет вытащил из темноты гору грубых матерчатых мешков, несколько коробов, настенные пластины с крючьями, на которых были натянуты верёвки, ряд пустых вешалок, ещё мешки, ещё коробы… Воры осматривались, выискивая что-то — они сами не знали, что именно ищут.

— Ну и где?.. — прошептал Шай.

— Спрятаны где-то, — так же тихо отозвался Аттис. — Давай, ты слева, я справа.

Воры разошлись в разные стороны и начали копаться в содержимом склада. Один обыскал коробы, другой протыкал пальцем все мешки. Потом оба порылись в ящиках со специями. Всё это — очень тихо, так, чтобы не услышал охранник за дверью. Даже чихали беззвучно; особенно туго приходилось Шаю, который не додумался защитить нос платком.

Спустя несколько минут скользкая парочка остановилась посреди склада.

— У меня ничего. Уверен, что товар тут?

— Сам видел, как Дхарун давал ключ охраннику. А до этого видел письмо от поставщика. Говорю тебе, товар привезли сегодня. Утром его погрузят и увезут дальше, вглубь страны.

— Может, склад не тот? Поставили сюда громилу для отвода глаз, а сами спрятали в другом месте.

— Да тот, тот. Просто не нашли пока. Давай-ка ещё вон там пороемся…

Они снова разошлись. Снова поднялась деловая возня, закочевал из рук в руки мутный от грязи фонарь. Поскрипывали петли ларей, шуршала мешковина, чуть слышно постанывал дощатый настил. Иногда всяческое шевеление полностью прерывалось — особенно когда слышались звуки с улицы. Но всякий раз это был либо далёкий вой собаки, либо голоса проходящих мимо патрульных, поэтому шебуршание возобновлялось. Пока, в конце концов, не прервалось судорожным вздохом Шая.

— Нашёл, — прошептал он одними губами.

Аттис тотчас оказался рядом и чуть ли не оттёр подельника плечом.

В ящике, под слоем недозревших персиков, да под фальшивым дном, поблёскивали в свете лампы жёлтые камни. Их отсветы казались неестественными: не могли даже самые чистые бриллианты возвращать столько света от такого скудного источника. На несколько мгновений воры замерли, заворожённые красотой своей добычи.

Опомнившись, Аттис бросился к соседнему ящику, сунул руку в его глубину, подцепил дощечку — там лежали те же камни.

— Вот они, родимые, — сказал он, не в силах сдерживать улыбку. — Честна награда, другой не надо.

— Это ж сколько… это ж где?.. — недоумённо прошептал Шай.

— На каком-то острове в Солнечном Архипелаге нашли месторождение, — объяснил Аттис, распихивая камни по карманам. — Поставщик секретничает, не говорит, где именно. У них с Дхаруном сделка: один возит, другой продаёт.

— Дружище, а ты-то как об этом узнал? — Шай тоже набивал карманы. — Тут вон какие деньжищи крутятся. Это же гелиодор! Кого попало уж точно бы посвящать не стали.

— А Дхарун думает, что я читать не умею. Доверил мне однажды важное послание… Всё, хватит трепаться. Бери столько, чтобы не сильно заметно было, и…

Оглушительно заскрипели петли, дверь стукнулась о валяющуюся на полу чурку, и в склад хлынул яркий свет. Воры тотчас бросились в разные стороны, но поздно: их уже заметили, а бежать было некуда.

— А ну-ка ловите их! — гаркнули из дверей.

Аттис бросился к полке, ведущей к лазу на крышу, но пока залазил, его схватили за ногу и сдёрнули вниз. Уже лёжа он отмахнулся от нападающего и засветил тому в ухо, за что вора тотчас ударили ногой под дых. Свет в глазах смазался и поплыл. Поблизости как-то придушенно кричал Шай.

— Держи его, держи! — орали сверху.

Аттис ещё попробовал посопротивляться, но его успокоили несколькими тычками под рёбра. Пришлось скрючиться и, стоически терпя наплывы паники, затихнуть.

— А я ведь знал, что меня обкрадывают, — сказал сухой хозяйский голос. — Ну, и кто у нас тут?

Аттиса схватили за волосы, рывком подняли голову и сорвали платок. Сначала он встретился глазами с точно так же заломанным Шаем — у того был разбит нос. А потом в поле зрения появился Дхарун.

Ему было чуть за пятьдесят, но смотрелся он моложе благодаря совершенно чёрным — без малейшей проседи — волосам и короткой окладистой бороде. Контрабандист выглядел настолько представительно, что хоть картины с него пиши: правильные, будто точёные черты, спокойное и вместе с тем властное выражение лица — даром, что бывший босяк, кухаркин сын. Единственное, что портило его внешность — бельмо на правом глазу, но оно тоже скорее добавляло жёсткости, чем уродовало.

И сейчас единственный зрячий глаз Дхаруна, лишь мазнув по Шаю, уставился на Аттиса.

— Понял, — сказал он после короткого молчания. — А я-то грешил на Бырхана. А ворует, оказывается, простой слуга! Я с тобой плохо обращался, что ли?

Вор, стиснув зубы, молчал. Знал: никакой ответ не смягчит его участь. Дхарун никого не прощает. Особенно за предательство. Его нет смысла умолять или объяснять что-либо. Если ты против Дхаруна, Дхарун тебя уничтожит.

А вот Шай ещё надеялся на лучшее.

— Господин, простите нас! Мы же не от хорошей жизни! Мы же для пропитания!